На грани

Кабатова Анна

– Вообще-то существуют ограничения скорости и правила дорожного движения, которые…

– Когда ты наконец поймешь, что правила созданы для того, чтобы их нарушать? Если не нарушать правил, то мир превратится в сплошное добро. Ты даже не можешь себе представить, какой ад это будет. Но хватит разговоров. Заводи мотор.

Я завёл мотор, который громко заревел. Пит сказал:

– Зачем ты так вцепился в руль? Расслабься, незачем волноваться. Просто плавно заставь автомобиль ехать. Представь, что это продолжение тебя, что это не машина, а ты сам.

Я послушал совет и выполнил его. Наш автомобиль 1967-го

года выпуска двинулся в путь под моим чутким руководством. Казалось, что всё было очень просто, но какое-то волнение внутри никак не давало мне покоя. Первые несколько часов за дорогой мы следили вдвоём, а затем Пит дал мне карту Канады и сказал:

– Надеюсь, мы доберёмся целыми и невредимыми. Главное не спускай глаз с дороги.

В тот летний день под горячим солнцем Канады я впервые почувствовал всю прелесть пребывания в дороге по-настоящему. Я дышал тяжелым воздухом, преобладавшем в нашей машине, порой дорога подбрасывала не самые приятны сюрпризы, но всё же я был безмятежно счастлив. Впервые, за все годы моей короткой жизни.

Очень скоро я решился на безумный поступок – увеличил скорость до сотни миль в час. Жаль лишь, что почти через мгноение я был вынужден тормозить. Из-за высокой температуры мне привиделся олень. То, что это был мираж, возникший на раскалённом асфальте, я понял только когда Пит начал кричать на весь салон:

– Чёрт подери, веди осторожнее!

Весь конфликт, собственно говоря, возник не только по моей вине. Пит забыл, что нужно пристегнуться, либо же просто пренебрёг этим, и, когда я резко затормозил, он едва ли не расшиб себе лоб. Виной здесь была и физика, из-за явления инерции которой мы пострадали.

К счастью, этот ворчун, который сегодня к тому же был не в настроении, злился на меня недолго. Мы увидели табличку, которая приветствовала нас в Оттаве. Теперь мы были в столице.

Столица Канады и один из интереснейших городов страны по праву считается одной из красивейших столиц мира. Умеренно континентальный климат давал о себе знать: стабильно жаркое лето и малое количество осадков посодействовали моей любви к водным объектам города. Я искренне обрадовался, как одноименной реке Оттаве, так и каналу Ридо – одной из главных достопримечательностей. Видели мы и башню мира парламента. Судя по тому, что я слышал, своей красотой город обязан первому франкоязычному премьер-министру страны. На самом же деле поразило меня не только это. Мы наконец-то сбежали от привычной строгости Америки и попали на свободу. Прекрасные зеленые деревья, на мой взгляд, придали бы большей красоты городу осенью, когда листья окрашиваются в желтый и красный цвета. Возможно, мы совершили ошибку, приехав сюда летом?

Пока мой друг временно провалился в сон, я решительно настроился миновать столицу и ехать куда-нибудь. Я понятия не имел, что ждёт меня впереди и зачем вообще еду, но, видимо, я тоже подхватил зависимость от дороги.

Конечно, Пит не упустил из виду моё необдуманное решение, однако, не сказал мне ни слова. Скорее всего, он был потрясён или даже поражён моей решительностью. Но было в нём некое чувство, которое я не мог отнести к чему-либо конкретно. Было ли это соединение гордости с ненавистью? Человек-загадка остался для меня таинственным навсегда.

Около

семи дней мы колесили по Канаде и за всё это время не видели какого-либо большого города не считая Виннипега, Саскатуна и Эдмонтона. Не обошлось и без небольших поселений вроде Колд Лейк и Пламоднона. Преимущественно мы спали в автомобиле. Это были семь долгих и, порой, мучительных дней, которые мы прожили с огромным трудом. Иногда мы проезжали заснеженные горы и не могли пропустить это мимо себя. Изредка мы не только останавливались, чтобы полюбоваться горами, но и взбирались на их вершины. Вот тогда я чувствовал жизнь по-настоящему и радовался красоте, окружающей меня. Постоянно в таких случаях мне вспоминались слова Эндрю, моего соседа по палате: «Радуйся этим пустякам хотя бы потому, что ты живой. Ведь мёртвые больше никогда не почувствуют этого».

В конце шестого дня этой «мучительной дороги» мы вернулись в Америку. Это был север материка – штат Аляска. Ещё около дня безлюдного путешествия нам понадобилось, чтобы попасть в крайнюю северную точку США – мыс Барроу и город с тем же названием. Людей здесь было не более четырёх тысяч, что не удивительно для городка с площадью в пятьдесят квадратных километров.

Здесь было холоднее, чем в Канаде, и уж точно холоднее, чем в субтропическом климате штата Аризона. Близь берегов Аляски, расположенных около северных морей, постоянно плавали небольшие айсберги и ледники. Мы не задерживались надолго в каком-то конкретном населённом пункте, но и не упускали ни единой возможности сблизиться с природой. Это не была красота, которую мы привыкли видеть, нет. Это была та красота природы, которая существовала ещё до появления людей и до их вторжения в жизнь окружающей среды. Возможно, именно из-за этого мне не хотелось покидать это место со своим строгим характером. Но всё же я был вынужден.

Мы поездили по Аляске ровно неделю и всё никак не могли налюбоваться. Сначала мы видели плавающие в воде айсберги Северного Ледовитого океана близ берегов Барроу, затем побывали в огромной близости с Советским Союзом, находясь в городе Уэйлс, население которого не составляло и сотни людей. Этот городок с его мысом были западной точкой североамериканского материка. Дальше был только Берингов пролив и Чукотский полуостров евразийской земли.

Затем мы наведались к горам Кускакуим. Несколько местных жителей, по всей видимости, гораздо безумнее нас, вызвались провести нас к подножию горы Мак-Кинзи, а затем – и на её вершину. Тогда я не имел понятия, что это за гора, и какая её высота. Я не знал, что мне придётся пройти порядка четырёх миль вверх.

Первую милю я прошёл без труда, впрочем, как и окружающие на тот момент меня люди. Вторая миля далась сложнее, однако особыми сложностями не отличалась. На третьей миле одному из сопровождающих нас людей стало плохо – горная болезнь. Ветер, сухость горного воздуха и появление снега со льдом сделали своё. Мы остались вдвоём на высоте трёх миль от земли. Пути назад больше не было, поэтому мы двинулись дальше.

На высоте, которая близилась к вершине, горная болезнь начала охватывать и меня тоже. Мне становилось тяжело дышать, время от времени кружилась голова. Заметив мои симптомы, которые явно не предвещали ничего хорошего, Пит спросил:

Конец ознакомительного фрагмента.