На холмах любви
Шрифт:
– Так велел мой отец.
Они ехали два дня и одну ночь, останавливаясь только затем, чтобы дать отдохнуть лошадям и поесть самим. Роберт обрадовался, увидев ворота Бэллантайна. Он уже устал ехать со связанными руками.
Эндрю развязал руки пленнику, и Роберт с наслаждением принялся разминать затекшие кисти.
– Дорогу вы знаете, – буркнул Эндрю. Керкленд хмыкнул:
– В комнату Элизабет?
Вопрос был дерзким. Эндрю сжал кулаки. Так хотелось молодому человеку ударить этого нахального горца, чтобы тот впредь не оскорблял
– В библиотеку, – процедил он. Несмотря на поздний час, в холле еще горели свечи. Молодые люди направились в библиотеку, и шаги их гулко раздавались по спящему замку.
Граф Бэллантайн поднялся им навстречу. На его лице не было и намека на улыбку.
– Спасибо, сын, – проговорил граф. Эндрю, кивнув, вышел из библиотеки и закрыл за собой дверь.
Роберт молча смотрел, как граф подошел к камину. Казалось, что старика тяготит какое-то бремя. Плечи его поникли, и осанка уже не была гордой. Лорд Скотт долго стоял, задумчиво глядя на огонь. Роберт подумал, что граф забыл о его присутствии, и уже хотел заговорить, как тот повернулся к нему.
– Я бесконечно благодарен Господу за то, что он в своем божественном милосердии позволил вашему отцу умереть до того, как его сын обесчестил его имя.
Щека Роберта задергалась. Мало того, что его привезли сюда насильно, так еще и оскорбляют!
– Я вовсе не бесчестил имя своего отца, лорд Скотт, равно как не желаю оскорблять дом, в котором мне предоставили убежище. Но я не могу позволить, чтобы мое имя – или имя отца – порочили, причем без всяких объяснений.
Александр Скотт почувствовал невольное уважение к этому молодому человеку. Он всегда был наилучшего мнения о Керкленде, но то, что Роберт так унизил его дочь, возмутило графа невероятно.
– Лорд Керкленд, ваше обращение с моей дочерью неблагородно. Этого я не могу потерпеть.
– В моем обращении с вашей дочерью, милорд, не было ничего неблагородного.
Гнев, который Александр Скотт сдерживал все это время, теперь вырвался на волю.
– Печальные времена настали для Шотландии! Слабости наших дворян выставляются напоказ. Моя дочь, сэр, не какая-нибудь гулящая девка, которую можно взять для потехи на один вечер!
– Неправда, лорд Скотт, я никогда не обращался с Элизабет как с гулящей девкой.
– Разве не была она девственницей, когда приехала к вам? А вы использовали ее и вышвырнули, как старую ненужную вещь! Я послал к вам свою дочь – невинную, чистую девушку, полагая, что вы – человек чести. А вы поступили с ней самым неблагородным образом! – Глаза графа метали молнии. – Мой внук не должен родиться незаконнорожденным, Роберт Керкленд! Вы бесчестно поступили с моей дочерью, и я положу этому конец!
Роберт был потрясен. Почему Элизабет не сказала ему, что носит дитя? Или она думала, что он вернется в Эшкерк, так ничего и не узнав об этом? Сообщила бы она ему о рождении ребенка? Конечно же, нет. Эта девчонка такая своенравная.
А он сам тоже
Но почему ему толком не объяснили, что Элизабет ждет ребенка? Черт бы побрал эту женщину!
Однако Александр Скотт еще не закончил свою гневную речь:
– Вы немедленно обвенчаетесь с Элизабет – сегодня же! Священник ждет нас в часовне.
С этими словами старый граф подошел к двери и распахнул ее. За дверью ждал целый отряд скоттовских воинов. Лорд Скотт повернулся к Роберту. Разговор был окончен.
– Ваша свита, милорд.
Роберт обратился к разгневанному графу:
– Поскольку я только что был подвергнут суду и приговор мне вынесен, то в качестве осужденного я имею право на последнее слово.
Александр Скотт закрыл дверь, нерешительно посмотрел на Роберта.
– Я обвенчаюсь с вашей дочерью, лорд Скотт – из-за положения, в котором она находится. И пусть это будет хорошим началом! Однако мое дитя будет расти в моем доме!
– А как же его мать?
– И мать тоже. Она моя жена – и жить ей тоже в Эшкерке.
Лорд Скотт замахал руками:
– Этого я не допущу. Моя дочь достаточно натерпелась от вас. Неужели вы думаете, что я опять отдам ее вам?
– Должен ли я напоминать вам, милорд, что, как только я стану законным мужем вашей дочери, ваше слово уже ничего не будет значить? И она сама, и все, что ей принадлежит, – все это становится моим. И я волен поступать со своей собственностью так, как хочу, – зловеще произнес Роберт.
Услышав в его словах скрытую угрозу, граф вспыхнул:
– Скорее я убью вас, негодяй, чем стану участником подобной сделки.
– Но тогда, – продолжал Керкленд, – тогда ваш внук будет бастардом, не так ли?
Граф вздохнул и уступил.
– Преимущество на вашей стороне. Значит, мы заключаем эту сделку...
– Сделку, вы говорите! Мне не нужны сделки, я не позволю ставить мне условия! – в бешенстве заорал Роберт. – Это вы настаиваете на нашем союзе!
– Вы не очень-то дальновидны, лорд Керкленд. Что помешает мне убить вас, как только вы дадите обет перед алтарем?
– Элизабет, – ответил Роберт.
– Вы бесчестный человек! – презрительно бросил Александр Скотт.
– Напротив! И именно поэтому я принимаю ваше предложение. Я не знал, что Элизабет беременна. Я не мерзавец, милорд. Я с радостью исполню свой долг по отношению к ней и моему будущему ребенку. Тем более я не хочу, чтобы моего ребенка называли бастардом. Я – человек чести, милорд. Если бы вы обратились ко мне с приглашением приехать в Бэллантайн, я бы прибыл сюда немедленно. Но вы прислали мне приглашение в форме, равно унизительной и для вас, и для меня. Уверяю, если бы я не был в долгу перед домом Скоттов, вам не удалось бы с такой легкостью захватить меня. Кое-кто из ваших сородичей расстался бы при этом с жизнью.