На хозяйстве у тирана
Шрифт:
– Э… ладно. – Я слегка растерялась, потом тряхнула головой. – Но не выливать же тесто. Сначала все-таки блины дожарю, а потом возьмусь за суп.
Я сняла на тарелку очередную партию блинов, быстро смазала их маслом.
– Пахнет, конечно, вкусно, – протянул Петр Петрович. Сделав круг по кухне, он подошел ко мне, подцепил с тарелки один из блинов.
Снова прибежал Миша.
– Смотрите! – воскликнул он, задирая футболку. – Нравится?
На груди у него теперь был нарисован огромный паук, слегка кривой, конечно,
– Что это? – спросил Петр Петрович.
– Татуха, – гордо пояснил Миша, махнул ладошкой в сторону Мити. – Как у этого.
Петр Петрович подхватил с тарелки еще один блин:
– Это ты фломастерами нарисовал?
– Ага, – Миша тоже ухватил блин. – Я хочу еще паутину на ноге нарисовать, но попозже.
– А мама ругаться не будет?
– Может, и будет. – Миша равнодушно пожал плечами.
Петр Петрович сделал себе и правнуку чаю, они сели за стол и стали методично подъедать мои блины. Жевали они намного быстрей, чем я жарила. Мне даже интересно стало, когда же они уже наедятся и перестанут набрасываться на каждый блин как саранча.
Прошло минут двадцать, Петр Петрович отодвинулся. Еще через десять минут он обратился к правнуку:
– Миш, ты бы не объедался так. Как бы у тебя живот потом не заболел.
– Не заболит, дедуль, не волнуйся. Я однажды целую палку колбасы съел, и у меня совсем ничего не болело. Только рвало потом немножко, но недолго. И, скорей всего, это из-за горошка, который я после колбасы ел.
Петр Петрович занервничал:
– Так, Миш, тебе точно хватит.
– Я прям только два блинчика еще съем и все, – жалобно пискнул Миша, но, конечно, съел не два, а четыре.
Когда он демонстративно отнес свою тарелку в раковину, на кухню пришла Настя, Мишина сестра.
– Чем это у вас так вкусно пахнет? – недовольным голосом спросила она. Заглянув в сковородки, Настя тут же достала себе огромную тарелку. – О, я тоже хочу блинов.
Аппетит у нее был хороший, в минуту она умудрялась поглощать столько же блинов, сколько ранее съедал Петр Петрович вместе с Мишей. А еще Настя поедаемые блины успевала фотографировать и, кажется, даже сняла с ними пару видео.
Когда Настя вроде бы наелась, она стала внимательно разглядывать получившиеся фото.
– Даже не знаю, что мне оставить, а что удалить, – вздыхала она. – Я везде ужасно классная, совершенно неясно, как выбирать.
– Ну и оставь все, – предложил Петр Петрович.
– Не могу, – хныкнула Настя. – Память забита.
Миша забрал у нее телефон и несколько минут тщательно пролистывал фото.
– Какая-то лажа у тебя получилась, – в конце концов, подытожил он. – Можешь все удалять.
– Дурак, что ли? – оскорбилась Настя.
– Просто у тебя фантазии нет, – попытался объяснить Миша, поправляя очки. – Вот я бы, на твоем месте, лучше сделал фото с блином вместо лица. Помнишь, мы такое видели в интернете?
– Точно! –
Схватив очередной блин, она проковыряла в нем дырки для глаз и рта, а потом налепила блин на лицо как маску.
– Дедуль, сфоткай меня! – Настя вручила телефон Петру Петровичу, встала у окна.
– Мне тоже нужна такая фотка! – закричал Миша с завистью.
Он быстро сделал себе аналогичную маску, нацепил ее под очки. В итоге дети устроили целую фотосессию: снимались и по отдельности, и вместе, за столом и под ним. Миша еще достал из холодильника всякого: кабачки, баклажаны, яблоки, стал использовать их как дополнительный реквизит. Из-за возникшей суматохи, Настя случайно разбила банку с вареньем, а Петр Петрович рассыпала горох. Тот разлетелся по всей кухне. Само собой, мне пришлось оторваться от плиты, чтобы прибраться.
Наконец дети выдохлись, сели передохнуть, Петр Петрович налил им чая. Миша и Настя на автомате съели еще по паре блинов. Вид у обоих стал осоловелый, и я подумала, что вот сейчас они точно уйдут спать. Но нет, Миша вдруг сказал:
– Дедуль, а давай мы и тебе тоже сделаем маску из блина, сфотографируемся все вместе?
Петр Петрович сначала воспринял эту идею в штыки, но потом, после долгих уговоров, все-таки согласился. Он сделал новый комплект масок из блинов для себя и детей, и следующие минут сорок фотографом пришлось быть мне. Вообще, это было довольно весело, я даже немного взбодрилась. Правда, при съемке пострадала куча блинов, пришлось их выкинуть. Еще пострадал мой фартук, о который Миша несколько раз случайно вытер руки, и ковер у дивана, на который упала Настя, предварительно не сняв блин с лица.
– Ну все, дети, пора закругляться, – наконец сказал Петр Петрович, отскабливая ошметки блина от ковра. – Уже давно за полночь. Если ваша мама узнает, что вы выбились из режима, мне несдобровать.
– Не узнает, – заверил Миша. – Она крепко спит, а мы проберемся к себе на цыпочках.
– Вы, главное, и утром не проболтайтесь про нашу вечеринку.
– Не проболтаемся, – с важным видом пообещала Настя. – Мы умеем хранить секреты.
– Очень на это надеюсь, – сказал Петр Петрович. – Мамка у вас шибко строгая. И меткая. Так что вы уж не подводите меня. Что бы ни случилось, держите язык за зубами.
Дети убежали на второй этаж, Петр Петрович ушел к себе. Я быстро дожарила остатки теста. Получилось только четыре блинчика. Я переложила их в контейнер и занялась супом. К счастью, в холодильнике имелся фарш – я налепила фрикаделек и сделала бульон с ними. Если бы мне сейчас пришлось варить мясо на косточке, я бы точно чокнулась.
Нелегко все-таки, когда у тебя сразу несколько «господ». Одним суп подавай, другим блины, третьим… мочалку. Да еще и за зеброй надо присматривать. И ведь никому не приходит в голову, что каждое поручение требует уйму времени.