На «Ишаках» и «Мигах»! 16-й гвардейский в начале войны
Шрифт:
Не успели мы произвести посадку на аэродроме, а авиамеханики дозаправить самолеты горючим и пополнить боекомплект, как снова последовала команда на вылет. На этот раз предстояло пройти «крещение» штурмовкой вражеской автоколонны в том же районе, где мы только что вели воздушную разведку. На задание ушла вся наша девятка «мигов» во главе с Барышниковым.
Испытав не слишком высокое удовольствие и получив массу острых ощущений при атаке наземных войск противника, мы сделали вывод, что это один из самых сложных видов боевых заданий, когда в момент пикирования навстречу летят огненные трассы зенитного огня, когда верхняя полусфера остается открытой и истребители противника в любую минуту могут
Эскадрилье удалось подойти скрытно и атаковать колонну транспорта противника внезапно. Сделав по два-три захода и израсходовав боекомплект, летчики вышли из боя. Однако на втором заходе вражеская зенитка открыла огонь, на ее подавление не оставалось ни времени, ни боеприпасов. Имелись пробоины в некоторых самолетах, оказался поврежденным и мой «миг», получивший пулевые попадания в мотор и хвостовое оперение. Для первого раза результаты штурмового удара были вполне удовлетворительные, пулеметным огнем было сожжено, повреждено и выведено из строя несколько автомашин с живой силой и боеприпасами.
К исходу дня последовал еще один налет «юнкерсов», прикрываемых истребителями, бомбежке подверглось летное поле и стоянки самолетов. К этому времени экипажи 1-й эскадрильи покинули Сингурены, после выполнения задания приземлившись на лагерном аэродроме Семеновка. Персонал 2-й эскадрильи, возвратившейся после штурмовки вражеских войск, занимался устранением повреждений и неисправностей, дозаправлял самолеты, и поэтому в воздух летчики подняться не смогли.
От бомбового удара пострадало в основном летное поле, которое было добротно перепахано и превращено в сплошные воронки. Осколком бомбы был изуродован элерон на моем «миге». Аэродромная команда после предыдущих налетов приводила летное поле в пригодное для взлета и посадки состояние, но теперь восстановительные работы больше не велись.
Инженер эскадрильи Глеб Копылов, лично осмотрев наши самолеты, доложил комэску, что мой «миг» привести в летное состояние не представляется возможным и он требует ремонта силами ПАРМа. Я оказался «безлошадным», до глубины души было обидно, что остался без самолета, но никакими эмоциями дела не поправишь.
Стало очевидным, что продолжать боевую работу с этого аэродрома нет никакого смысла — это не дадут сделать непрерывные налеты вражеской авиации, а кроме того, на нем отсутствовали горючее, боеприпасы и средства для ремонта материальной части. Было решено оставить аэродром. По мере приведения самолетов в исправное состояние эскадрилья старшего политрука Федора Барышникова покидала аэродром Сингурены и перебазировалась на лагерный аэродром Семеновка, с которого и проводила боевую работу. Покинули свои полевые площадки и дежурные звенья Валентина Фигичева и Георгия Кондратюка. Только единственный «миг» да самолет ТБ-3 с двумя неисправными «чайками» сиротливо стояли среди опустевшего летного поля. «Миг», который принадлежал мне, подлежал эвакуации автотранспортом, а ТБ-3 с «чайками» — уничтожению из-за невозможности эвакуации.
Только сейчас, после трудного боевого дня, когда все ужасы остались позади, пришло время вновь вспомнить о семьях. Ведь они с утра и до позднего вечера находились в неведении, в тревогах и страхе за себя и детей, за мужей, содрогаясь от душераздирающего гула и рева самолетов, разрывов бомб, воздушных боев, передвижений войск! Солнце село за горизонт, начались сумерки. Военком полка Григорий Чупаков собрал оставшихся механиков и младших авиаспециалистов, среди которых оказался и я, оставшийся без самолета, поставил задачу по охране
Находясь на аэродроме в этот вечерний час, на бывшей самолетной стоянке своей эскадрильи, я разглядывал с возвышенности окрестности. После грохочущего дня тишина и отсутствие какого-либо движения казались неестественными. Наблюдая за селом и городом, видишь, как то в одном, то в другом месте в небо взвиваются одиночные разноцветные ракеты, на мгновение освещающие ночной небосвод. Где-то вдали, со стороны запада, послышались звуки немецкого самолета, ночного разведчика, совершающего ночную вылазку в сторону Днестра, в глубь нашей территории. Он, идя на высоте, издает неравномерные, то затихающие, то усиливающиеся звуки…
Да, сегодня здесь, на земле и в воздухе, было настоящее побоище. Трудно даже себе представить, что в течение дня на этом ограниченном пятачке земли падали и рвались сотни бомб, строчили пулеметные очереди, горели бензиновые склады и склады техимущества, разрушались строения, велись воздушные бои, гибли люди. Теперь об этом напоминали только поблескивающие в лунном свете затухающие пожары, черные воронки по всему аэродрому да силуэты одиноко стоящих самолетов.
Гитлеровцы пытались одним ударом своих бомбардировщиков стереть с лица земли все то, что находилось на аэродроме и называлось воинской авиационной частью: самолеты, летный и технический состав, постройки и средства обслуживания, вывести из строя летное поле — словом, то, чем жила и располагала боевая авиачасть. Однако нанести нам какой-либо значительный урон им не удалось.
Я решил отправиться в город повидаться с семьей. Но чем добираться до города? Транспорта никакого нет и ждать не приходится, а до него восемь километров! Единственная надежда на собственные силы — пешком, нужно спешить, ибо летняя ночь так коротка. Вперед и побыстрее! В городе с трудом пробираюсь по знакомым улицам и переулкам — он затемнен, только луна освещает дома и проезжую часть. Встречаются военные патрули, они несут службу по охране порядка, оказывают содействие в передвижении войсковым частям, которые непрерывным потоком идут к фронту, к границе с Румынией, к реке Прут.
Наконец, подошел к своей квартире. В окне темно, дверь закрыта. Где же может быть моя жена Татьяна? Своим ключом отворяю комнату и захожу. Вещи собраны и связаны в узелки, разбросанные по комнате.
Квартира наша находилась не слишком далеко от центра города, но на второстепенной и глухой улице. Квартира из одной небольшой комнаты в старом деревянном одноэтажном домике. Впрочем, весь город, тихий и нешумный, в основном был застроен одноэтажными кирпичными и деревянными частными домами.
Из комнаты дверь вела в хозяйскую половину, еще у нас был отдельный выход непосредственно на улицу, через небольшой тамбур, площадью менее одного квадратного метра. Он служил нам кухней, если можно применить такое название для помещения, где помещался один деревянный табурет с примусом.
Делать было нечего, пришлось искать жену с ребенком, ведь уйти далеко они не могли. Вышел на улицу и остановил свой взгляд на добротном новом деревянном доме с противоположной стороны улицы. Я вспомнил, что в этом доме живет командир базы, который ведает материально-техническим обеспечением нашего полка. Через щели окон, закрытых ставнями, просачивался свет, и я решил заглянуть в дом. Постучался раз, второй. Дверь открыла женщина средних лет. Увидев меня в военной авиационной форме, позволила зайти в квартиру, хотя до этого мы не были знакомы.