На исходе лета
Шрифт:
— В отставке, — ответил Терц. — Возможно, умер. Он родился к северу от этих мест.
— А Гиннелл? — спросил Клаудер.
— Заместитель Рекина? Он все еще на севере. Я никогда его не встречал, но слышал о нем только хорошее. Он регулярно посылал отчеты, но никогда не использовал сидимов. Как и Рекин, он сомневается в сидимах. — Терц позволил себе холодно улыбнуться.
— Думаю, нам следует с ним побеседовать, — повернулся Клаудер к Люцерну.
— Согласен, — ответил Люцерн.
— Мне вызвать его? — спросил Клаудер.
— Это не такой крот, с которым можно обойтись небрежно, —
— Я это знаю, Хранитель-Наставник, прекрасно знаю, — огрызнулся Клаудер. — Хоть он и заслуживает уважения, боюсь, от него нам будет мало проку.
Люцерн улыбнулся. Он вспомнил слова своей матери о том, что ум военного и ум сидима не имеют ничего общего. Клаудер, по крайней мере, прошел обряд посвящения, и никто не смог бы усомниться в его преданности Слову. Если он станет для Люцерна тем, чем был Рекин для Хенбейн, именно такая прямота и резкость — то, что нужно. Ничего страшного, если между Терцем и Клаудером возникнет конфликт, при условии, что ни один не будет считать, будто другой — правая лапа Люцерна.
— Мы переместимся на юг, в систему, которую я назову, — заявил Люцерн, прекращая их спор, пока дело не зашло слишком далеко. — Туда мы и вызовем Гиннелла, и он расскажет нам о Пограничье и Шибоде. Если он действительно таков, как я слышал, то знает гораздо больше. Ты некоторое время послужишь вместе с ним, Клаудер.
— Вместе с ним? — медленно повторил Клаудер.
Люцерн вперил в него немигающим взгляд:
— Тогда в качестве его подчиненного. А почему бы и нет? Немного смирения никому не повредит. Тебе нужно кое-чему научиться, а уж он тебя научит.
Клаудер онемел. Терц был явно доволен, что Клаудера щелкнули по носу.
— А ты, Двенадцатый Хранитель, меня удивляешь, — сказал Люцерн, внезапно повернувшись к нему. — Ты даже не удосужился узнать, жив Рекин или умер. А если он жив и сейчас на севере? Что если последователи Камня найдут его? Если бы мне сказали раньше, что, возможно, он жив, наши шансы захватить Хенбейн возросли бы.
Терц выглядел смущенным. Теперь пришел черед Клаудеру злорадствовать.
Люцерн угрожающе наклонился к Терцу, и оба крота обменялись холодными взглядами.
— Рекин — единственный крот, кроме Триффана из Данктона, о котором моя мать говорила с уважением. Не могла ли она сбежать к нему? Если есть хоть малейший шанс, что это так, следует проверить, ты согласен со мной? Нет нужды говорить, как важно, чтобы она нашлась или чтобы стало известно о ее судьбе. Кроты должны знать, что она мертва, в противном случае она подрывает наше могущество. Я недоволен тобой, Терц.
Выражение лица Терца осталось бесстрастным.
— Я позабочусь об этом.
— Да уж, пожалуйста, позаботься. И если Рекин жив, Клаудеру придется переговорить с ним. — Люцерн сделал паузу и напустил на себя усталый и разочарованный вид. — Мы не победим ни в каких походах, если будем тщеславными… — он взглянул на Клаудера, — или разболтанными… — перевел взгляд на Терца. Затем Люцерн повернулся и покинул их, и в воздухе повисло ощущение молчаливой угрозы.
Терц мрачно улыбнулся:
— Он станет самым великим Господином Слова, какой когда-либо существовал.
— Да, непременно
— Я знаю, и это меня радует, — ответил Терц.
?
Когда в следующий раз они увидели Люцерна, он появился вместе с Мэллис.
— Остальные Хранители уже вызваны и скоро соберутся здесь. А пока я расскажу вам, что именно они сейчас согласятся сделать.
Хранители и основная масса сидимов через три дня отправятся на юг. Слово укажет, в какой именно системе разместится наш новый центр.
Но те новые сидимы, которые уже доказали, что способны собирать ценную информацию в южных системах, вернутся сюда с наступлением зимы и помогут нам готовиться к походу. Многим будет дан шанс, и не одним только сидимам.
В то же время меня беспокоит и возмущает, что в Рибблсдейле есть кроты, которые постоянно глумятся над Словом. Мы должны как можно скорее показать на примере — так, чтобы это дошло до всех, — что нельзя безнаказанно игнорировать Слово и насмехаться над ним. Все должны запомнить раз и навсегда: представителям Слова следует безоговорочно повиноваться. Поэтому ты, Клаудер, немедленно отправишься в Рибблсдейл и сокрушишь до основания мятежную систему Маллерстанга. Такие действия вызовут у Гиннелла уважение к тебе — ведь ты затем присоединишься к нам на юге и встретишься с ним. Я знаю, ты не подведешь, но постарайся уничтожить Маллерстанг таким образом, чтобы, когда новости об этом разнесутся по кротовьему миру, никто больше не сомневался в могуществе Слова и в суровом возмездии тем, кто воротит от него нос. Этот пример воодушевит других. Ты меня понял?
— Они будут безжалостно сокрушены, и все, кто узнает об этом, никогда больше не усомнятся в могуществе Слова и его справедливом отмщении, — сказал Клаудер. Увидев, как блеснули его глаза, ощетинилась шерсть, а огромные когти принялись яростно рыть землю, никто ни на минуту не усомнился бы, что так и будет.
— Мэллис, для тебя у меня есть другое задание: Биченхилл. Пошли туда наших шпионов, чтобы узнать о его слабых сторонах. Когда придет время его разрушить, мне бы хотелось, чтобы это было сделано хорошо, очень хорошо. Но пока что еще не время. Это случится после того, как мы переберемся на юг и Сквизбелли решит, что его предпочли оставить в покое. Разузнай все, что сможешь, об этом месте и о кротах, живущих там.
— Непременно, — ответила она, и ее губы скривились в жестокой усмешке, а глаза с нежностью смотрели на своего Господина.
— Да будет с тобой Слово, — произнес он.
— А я? — спросил Терц.
— Оно будет также и с тобой! — пошутил Люцерн. — Ты останешься со мной, Хранитель-Наставник, и будешь наблюдать за перемещением на юг. Организуй все поторжественнее. Пусть кроты знают, что такова воля Слова и что само Слово направляет нас.
Так решительно были отданы тщательно продуманные приказы, касающиеся великого похода Слова, и начаты приготовления к нему.