На исходе ночи
Шрифт:
— Тоже согласно инструкции?
— Совершенно верно, — без тени улыбки ответил собеседник. — Пройдемте в комнату, где товарные карточки хранятся.
Небольшая комната была вся заставлена шкафами с выдвижными узкими ящиками и походила на абонементный отдел крупной библиотеки. Молодой человек, сославшись на дела, оставил Чобу одного. Тот с сомнением окинул взглядом высоченные шкафы, набитые «документами строгой отчетности», вздохнул и принялся за работу. Скоро у него зарябило в глазах от множества фамилий и названий скульптур, картин, подсвечников, самоваров, зеркал, сервизов и многого
За монотонной работой время летело незаметно, и когда Степан взглянул на часы, он с удивлением обнаружил, что стрелки приближались к шести, и поспешил в торговый зал. Ему хотелось сегодня же, до закрытия магазина, поглядеть семитысячную вазу.
В магазине в этот предвечерний час уже включили освещение. Старинный бронзовый канделябр освещал мягким ровным светом покоящуюся на стеллаже вазу, благородный тонкий фарфор, вбирая в себя свет канделябра, светился изнутри, словно огромный драгоценный камень. В этом сиянии невесомо парили голубые ангелы среди разбросанных по белому фону ярко-красных роз. Эта красота невольно захватила даже неискушенного в искусстве Степана. Оторвавшись наконец от этого чуда, он вышел на улицу.
Стоял легкий приятный морозец, но чувствовалось приближение скорой весны. «А у нас уже совсем, должно быть, тепло, — подумалось Степану. Сеять скоро начнут», — по крестьянской привычке связал он начало весны с полевыми работами. После душного магазина морозный воздух казался необыкновенно свежим и прибавлял сил. Красным неоном светилась в сумерках огромная буква «М». Степан всем другим видам транспорта предпочитал метро: быстро и, главное, не заблудишься. Впрочем, до Петровки, 38, где теперь находилось его временное место службы, он сумел бы добраться и на автобусе или троллейбусе.
Рабочий день уже кончился, и в кабинете, кроме Сергея Шатохина, никого не было, чему Степан не удивился. Он привык к тому, что в служебное время комната тоже пустовала. Степан так и не успел познакомиться с коллегами Сергея: работа розыскников отнюдь не кабинетная.
— Что новенького, старший лейтенант? Долгонько тебя не было, приветствовал его Сергей. Он был в приподнятом настроении. — Кажется, лед тронулся, как говаривал один обаятельный жулик, чтивший уголовный кодекс. Ладно, давай выкладывай, — перешел на деловой тон Шатохин.
— Фамилия нашего потерпевшего — Карякин Валентин Семенович. — Чобу заглянул в блокнот и назвал адрес. — Сдает ценные вещи, я видел одну семь тысяч ваза стоит, представляешь? И еще сдал скульптуру — «Похищение сабинянок» называется. Какой-то мужик двух девок уволок. Одной ему мало.
— Легенда такая есть, Степа, — наставительно произнес Шатохин. — Потом как-нибудь расскажу. Так на Вернадского, говоришь, прописан этот похититель?
— Почему —
— Ну, это еще большой вопрос, кто у кого украл. Я о другом. — Сергей засмеялся. — Похоже, что наш подопечный тоже вроде того похитителя сабинянок.
— Как это? Ты что-то сегодня загадками говоришь, дорогой Сережа.
— Никаких загадок, обычная история, простая вещь: жена и любовница, вот и две женщины.
— Про любовницу откуда узнал так скоро? — недоверчиво спросил Чобу. Сверхоперативно работаешь. Я вот целый день рылся в бумагах, чтобы адрес установить, а ты сразу и в дамки.
— Не в дамки, а в дамы, вернее — в даму, которую зовут хорошим русским именем — Татьяна, красивая, между прочим. Могу адресок и телефончик дать, — игриво произнес Шатохин.
— Да ну тебя, — отмахнулся Степан, — говоришь — давай по делу, а сам мелешь ерунду.
— А я по делу, только по делу, Степа. Запоминай: Рагозина Татьяна Максимовна, проживает по адресу: Сущевский вал, дом 31, квартира 25, в однокомнатной кооперативной квартире.
— Да откуда эти сведения? — заинтересованно спросил Чобу.
— Откуда, откуда, — передразнил его товарищ. — Хочешь, чтобы все наши секреты тебе выложил? Все оттуда. — Сергей сделал неопределенный жест.
Чобу на этот раз обиделся как будто всерьез, отвернулся и замолчал. Шатохин тоже молча с улыбкой наблюдал за товарищем. Насладившись этим зрелищем, он весело произнес:
— Шерше ля фам, как утверждают французы, и правильно, между прочим. Поехали мы, значит, за этим «Запорожцем», смотрим — во двор въезжает, на Сущевском валу, останавливается возле третьего подъезда. Они выходят. А тут как раз одна дама, я хотел сказать — дворничиха, снег подметает. То да се. Разговорились. Она чуть под градусом была. Полнейшую информацию выдала. Они ведь, дворники, все знают. Говорит, что жена Карякина прибегала, грандиозный скандал устроила этой фифочке — так она Татьяну именует. Я так понял: крепко невзлюбила эта дворничиха ее. Потому и рада перемыть ей косточки, с любым языком почесать. Пошли к полковнику, он тебя заждался. И Голубеву тоже не терпится узнать, с чем ты явился. Я уже успел доложиться.
Полковник Ломакин по-дружески приветствовал Чобу. Так же, как и Шатохин, он пребывал в хорошем расположении духа: сегодняшний день можно было отнести к числу удачных, и основания для такого настроения у полковника были.
— Вот видишь, Алексей Васильевич, — повернулся он к Голубеву, — не подвел Савицкий. А ты еще сомневался. И наши ребята отлично сработали.
— Стараемся, товарищ полковник, — смутился от похвалы начальства Степан. — А этот Савицкий вообще-то неплохой парень… Видно, сделал выводы.
— Время покажет… Докладывайте, — Ломакин положил перед собой толстый блокнот. — Это уже кое-что, — произнес он, когда Степан закончил, — но все еще мало. Мы ничего не знаем об этом Карякине и его даме сердца. И откуда у него такие дорогие вещи: картина, ваза, сабинянки эти самые?
— А если и они — краденые? Как лампада? — высказал предположение Чобу.
— Маловероятно, — тотчас откликнулся Голубев. — Мы бы знали, в Москве за последнее время таких краж не зарегистрировано.