На исходе ночи

Калугин Алексей Александрович

– Да что ты?

– Нет, правда, я почти не чувствую никакого запаха.

– Омерзительно пахнет жженым полипластом!

– Ну, есть немного. Не более, чем всегда.

Плотная серая дымка, повисшая над крышами домов, становилась особенно заметной, когда внизу зажигалось множество огней. А происходило такое лишь по особо торжественным случаям. Например, в Праздник Изобилия, – отмечаемое раз в большой цикл всенародно любимое торжество, самолично придуманное и узаконенное нынешним ва-цитиком еще в пору первого срока его пребывания у власти. Мало кто имел ясное представление о том, что именно символизирует сей праздник, но раз уж государство давало народу лишний повод задвинуть работу и как следует гульнуть, то грех было этим не воспользоваться. Поэтому в Праздник Изобилия на улицах Ду-Морка неизменно загорались россыпи огней, торговцы джафом, бальке – в бутылках и в розлив, –

пиротехникой и прочей ерундой, которая, кроме как в праздник, никому не нужна, выставляли новенькие, специально для такого случая припасенные палатки и лотки, а са-тураты выводили из гаражей дополнительные патрульные машины на всякий случай, дабы всенародный праздник не омрачился какой-нибудь безобразной выходкой перебравшего брога несознательного гражданина. Впрочем, даже са-тураты в этот день были подчеркнуто вежливы и внимательны, хотя от традиционного парпара джафа, подносимого добросердечными торговцами, не отказывались. А простые жители столицы Кен-Ове в Праздник Изобилия спешили приобщиться к прекрасному и толпами вываливали на расцвеченные праздничной иллюминацией улицы, чтобы, пройдя пару кварталов, нырнуть в гостеприимно распахнутые двери какой-нибудь не очень дорогой забегаловки и раствориться там в толпе. Всего на один малый цикл позволить себе такое мог почти каждый.

– Трудно представить себе город без смога.

– А Днем смог тоже висел над Ду-Морком?

– Я не помню. На исходе Дня мне только исполнилось пять больших циклов – не тот возраст, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как смог.

– Да, в этом я с тобой согласна.

Мужчина и женщина сидели у окна небольшого кафе, – мило, уютно, даже можно сказать с претензией на небольшой респект. Обычно окно было закрыто, как и все окна в городе, но сегодня по случаю Праздника Изобилия хозяин распорядился поднять жалюзи и распахнуть окно: пусть гости любуются праздничной иллюминацией и яркими огнями фейерверков, то и дело вспыхивающими над головами гуляющих, – развлечение не самое безопасное, но, по счастью, пострадавших пока не было.

– Я даже рада, что мы не пошли на площадь Согласия, – сказала женщина.

– Там было бы слишком шумно, – согласился мужчина. – А нам ведь нужно поговорить.

Женщина загадочно улыбнулась.

– Потом, если будет желание, можно и на площадь выйти, – добавил мужчина. – Здесь всего-то минут десять неспешного ходу.

– Конечно, – согласилась женщина.

Мужчина пил темное бальке из высокого тонкостенного стакана. Не пил даже, а только время от времени смачивал губы: бальке, особенно темное, он не любил, но, чтобы произвести впечатление на спутницу, заказал самое дорогое. Да и не сидеть же в самом деле за пустым столом. Официант и без того недобро поглядывал на мало заказывающих посетителей – день праздничный, и желающих найти свободное место за столиком хоть отбавляй. Женщина ела трехцветный сахарный лед и, похоже, не без удовольствия. Почему женщины так любят сладкое, почти как дети?

– Ты любишь детей? – спросила женщина, положив ложечку на край вазочки с сахарным льдом.

На лице мужчины отобразилось удивление.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Ну, мы же должны о чем-то разговаривать, – извиняюще улыбнулась женщина. – В анкетах, которые мы заполняли, вопроса о детях почему-то не было. Я считаю, что дети…

– Да, – не дослушав, перебил мужчина. – Я люблю детей.

– Это хорошо. – Женщина снова взяла ложечку. – Очень хорошо.

– Разве есть мужчины, которые не любят детей?

Теперь удивилась женщина:

– Прости?

– Мужчина обязан любить детей.

– Ты так считаешь?…

– Дети – будущее нашей страны.

– А…

Ложечка тихонько звякнула о стекло. Задавая вопрос, женщина совсем не то имела в виду. Но уточнять, что именно она хотела узнать, женщина не стала. Она ложечкой подцепила сахарный лед, губы трубочкой вытянула, собираясь первым делом высосать сим-сок и лишь после этого отправить на язык мелко раздробленные кусочки льда.

Мужчина, должно быть, заподозрил, что допустил ошибку, а потому вскинул подбородок и слегка надул щеки – вид гордый и независимый.

– Я ответил честно!

– Не сомневаюсь. – Женщина поднесла к губам еще одну ложечку сахарного льда.

Мужчина несколько успокоился.

– Мне кажется, в первую нашу встречу нам следует быть предельно откровенными. Пока мы знаем друг о друге только то, что сами же написали в анкетах. И если мы ошибемся…

Мужчина не закончил фразу – просто не знал, как ее закончить, и, чтобы скрыть неловкость, глотнул бальке.

Они сидели за столом уже минут двадцать, но так ничего толком

и не сказали друг другу. Мужчина был одет изысканно, но при этом совершенно безвкусно. То есть каждая вещь его гардероба сама по себе была красива и отнюдь не дешева. Но нужно было очень постараться, чтобы подобрать их таким образом, чтобы ни одна не соответствовала другой. К кремовой рубашке со стоячим воротничком, несомненно, требовался тонкий пластиковый шнурок, мужчина, однако, выбрал шнурок толстый в крупную синюю полоску, подходящий разве что к деловому костюму. Зеленая с серебристой искрой ветровка никак не сочеталась с узкими серыми брюками без стрелок. Носки лимонного цвета с широкой фиолетовой полосой вообще можно было надеть только на карнавал. Относительно неплохо на фоне всего остального смотрелись только белые туфли без шнурков с острыми носами и низким каблуком, совсем недавно вошедшие в моду.

В наряде женщины не было ничего примечательного. Такую же, как у нее, светло-зеленую юбку и того же цвета жакет с укороченными до середины предплечья рукавами могла надеть любая из тысяч ее сверстниц, работающая секретаршей или делопроизводителем низшего звена в одной из мелких государственных контор, расплодившихся за последние пять-шесть больших циклов, точно светляки-одноциклики, в период лета которых лучше из дома не выходить – искусают так, что самого себя в зеркале не узнаешь. Волосы уложены в высокую причудливую прическу, которая, казалось, не имела центра тяжести и вот-вот должна была завалиться набок. Модную прическу, именуемую «Южный бриз», женщина сделала всего пару часов назад – специально под назначенное свидание. Услуги парикмахера обошлись в двадцать пять рабунов. Безумно дорого, обычно она жила на тридцать рабунов в десять малых циклов. Оставалось лишь надеяться на то, что деньги не окажутся потраченными впустую и кавалер непременно обратит внимание на удивительную прическу дамы. Обычно женщина просто собирала волосы на затылке в небольшой пучок с помощью гибкой заколки, поэтому сейчас она и сама чувствовала себя не очень уютно – все время думала, не растрепал ли ветер прическу, не торчит ли нелепо прядь, и в то же время боялась поднять руку и проверить, все ли в порядке: возведенное искусным мастером сооружение из волос казалось на редкость ненадежным. Кроме новой прически, женщина по случаю встречи еще и волосы обесцветила. Не для того, чтобы казаться моложе, – возрастные изменения на ее лице не то чтобы были очень заметны, но бороться с ними, не отдаваясь этой борьбе всецело и самозабвенно, было уже бессмысленно, – женщина хотела таким образом показать своему кавалеру, что она вовсе не считает себя безнадежно отставшей от жизни и времени. Лицо ее… Впрочем, для кавалера лицо дамы, похоже, не имело решающего значения. Откинувшись на спинку стула, вроде как для того, чтобы удобнее было держать в руке тяжелый стакан с бальке, он то и дело косил взглядом на ее перетянутые тоненькими ремешками туфель лодыжки. Неплохие, надо заметить, лодыжки, аккуратные.

– Почему ты решил обратиться в Гражданскую службу занятости и знакомств? – спросила женщина.

– Ну, я уже не первой молодости. И кроме того… – Мужчина в растерянности постучал пальцами по столу. – Кроме всего прочего… – Он улыбнулся, наконец-то найдя веский довод: – До рассвета осталось всего-то три больших цикла. Ты помнишь День?

– Конечно.

Женщина сначала ответила на заданный вопрос и только потом подумала о том, что выдала себя. В анкете она слукавила самую малость, скостив себе пять больших циклов. Но мужчина как будто не обратил внимания на ее оплошность. А может быть, и в самом деле не заметил.

– Ты только представь! – В воодушевлении он тряхнул головой. – Всего каких-то три больших цикла – и снова наступит День!

– Ну, не сразу. – Женщина снова принялась за сладкий лед, уже подтаявший по краям.

– Рассвет – это начало нового Дня!

– Так все же, почему ты обратился в Гражданскую службу занятости и знакомств? – повторила свой вопрос женщина.

Разговор о рассвете и новом Дне не имел никакого отношения к тому, что она хотела узнать.

– У меня серьезные намерения, – насупился мужчина, которому показалось, что дама пытается задеть его мужское достоинство.

Решительным движением он выдернул из кармана пластиковый прямоугольник размером с ладонь и кинул его на стол.

– Вот моя медицинская карта.

– Я совсем не то имела в виду, – взмахнула ложечкой женщина.

– И все же посмотри. – Мужчина перевернул карточку так, чтобы женщина могла ее прочитать. – Мы ведь договорились быть откровенными друг с другом.

Он быстро провел ногтем по серебристой линии, подчеркивающей имя владельца карточки, и по столу растекся пленочный экран.