На исходе последнего часа
Шрифт:
– Так чего? – услыхал я хриплый мужской голос, доносившийся снизу. – Узнал? Правда, что ли?
– Правда, – отвечал другой голос, тоже мужской и хриплый.
Как будто двое барыг разговаривали.
– Нормально, – сказал первый. – Не, ну это они вообще офигели. Я б им яйца вырвал, точно.
– Иди и вырви.
– Ладно тебе, тоже остряк нашелся. А если бы и тебя?…
– Лежал бы сейчас и ни о чем не думал. Даже очень хорошо.
– Успеешь полежать…
Дурацкий какой-то разговор. Я уже собирался потихоньку повернуть
– Не, ну это наглеж все-таки. Ну одного… ну, двоих, это я еще понимаю. Но семерых замочить!…
– Не забудь еще Гиббона с Батоном, – добавил второй.
– Я и говорю: наглеж!
– Неприятная история.
– Да что ты хрень несешь!… – рявкнул первый так, что воробьи перепуганно вспорхнули с забора. – Ничего себе «неприятная»… Интеллигент поганый!
– Будешь выступать, передам про интеллигента Принцу. Он не любит, когда на интеллигентов наезжают. Потому что сам интеллигент.
Первый голос пробурчал что-то невнятное, я не разобрал.
– То-то же, – усмехнулся второй. – А то вымахал, как Кинг-Конг, а воспитания никакого. Кстати, – прибавил он после некоторого молчания, – это еще не все.
– Не все? – поразился первый.
– Между нами. Кто-то из Эстонии поехал на Принца.
– Е-мое…
– Вот именно.
– Что ж делать?
– Петь песни и дышать полной грудью. Тем более что Турецкий уже успел сунуть свой длинный нос в «Свет» и к пацанчикам Герата…
– Что? – удивился первый голос. – Герат связался с турками?
– Дурак ты, – с сожалением произнес второй. – Турецкий – это следователь-"важняк", очень известный, между прочим…
– А, – промычал первый, и в мычании мне почудился испуг. – Что ж теперь будет?
– Я спрашивал у хозяина: так что, война?
– А он?
– Сказал: включайте запасников.
– Что-о?!…
Я осторожно оглянулся и увидал в окне лицо тетки. Она смотрела на меня своими прозрачными глазами, как будто все знала и про них, и про меня. Я обалдело уставился на нее, а потом развернулся и пошел назад.
Наябедничает, это точно. Ну и пусть.
Не успел я подойти к крыльцу, как мне в голову пришла простая и гениальная мысль. Я огляделся. Ни души. Пинчер развалился у будки, тяжело дыша от зноя. Из пасти его, с красных мясных оборок капала вязкая слюна. Забор высокий, но при желании все можно преодолеть. Даже забор. Я прикинул взглядом: метра два с полтиной. Сам я на него, конечно, не взберусь, но если что-нибудь подставить… вместо лестницы… Но двор был пуст. Я уже хотел было оставить мысль о бегстве, но тут вспомнил про велосипед.
Я тихонечко подкрался к домику под черепичной крышей. Дверь была заперта. Разозлившись, я пнул ее ногой и услыхал в ответ мелодичное звяканье велосипедного звонка. Но звяканье это шло вовсе не изнутри, а снаружи.
Я заглянул за угол и увидал его во всей красе. Ух, у меня вновь захватило
– Нравится? – услышал я голос за спиной и даже подпрыгнул от неожиданности.
Передо мной стоял здоровенный детина с бицепсами как у Шварценеггера и улыбался, сверкая стальным зубом. Охранник, сразу видно. Я этих охранников за версту чую.
– Дяденька, – сказал я, – вы не подумайте… Меня другой дяденька пожить здесь пригласил… я не сам пришел…
– Эдуард Николаевич меня предупредил, – кивнул он. – Если хочешь, можешь прокатиться.
– Прямо здесь?
– А где же!
Ух ты! О таком я и мечтать не смел!… Я вскочил в седло и через мгновение уже носился между клумб, а Пинчер прыгал у будки и лаял на меня, но не зло, а как-то даже весело. Я катался и думал, что, в сущности, необязательно отсюда убегать, если всегда будет так здорово, разрешат кататься на велике, есть по утрам бутерброды с сыром и пить сок.
Даже если дядька – педик, он ведь не обязательно будет ко мне приставать, верно? Я слыхал, есть и такие педики, которые не пристают, а просто смотрят и вздыхают. В конце концов, это лучше, чем слушать каждый день, как матерно ругается пьяная мамаша с сожителем или как поет с собутыльниками вдребадан ужравшийся Макаровна.
Ну, пусть себе вздыхает, подумал я. Главное, чтоб кормил и не выгонял…
К вечеру я исколесил весь двор, так что уже ноги ныли от усталости. Тетка в переднике выходила звать меня к обеду, но я сказал, что не хочу, а она даже не стала ругаться.
– А можно, я его в дом поставлю, велосипед? – спросил я у охранника со стальным зубом, который сидел на крыльце и читал книжку с голой чувихой на обложке.
Охранник поднял на меня осоловелые глаза, усмехнулся и сказал:
– Разве что в подвал… если хочешь.
Я хотел. Я подумал, что, может, ночью мне снова взбрендит прокатиться, а сарай будет закрыт. Я уже понял, что никто возражать не станет. Как ни странно, я был тут кем-то вроде желанного гостя, – непонятно почему, правда.
По ступеням крутой лесенки я спустился в подвал и огляделся.
Здесь тоже все было как в американском кино. У нас в подвалах хранят бочки с квашеной капустой, а здесь была чистота и красота, ковры. В углу виднелась еще одна лестница.
Я оставил велосипед на ковре и пошел ниже. Спускался я довольно долго. Я уже думал, что это за подземный ход такой? Другой на моем месте точно оставил бы это занятие, но мне было интересно.
И вдруг я увидел площадку, на которой стоял вагон. Представляете себе: спускаешься в погреб на даче – и видишь вагон! На вид он был похож на обычный вагон метро, синий и с полосами. Колеса стояли на рельсах, а рельсы вели в тоннель. Сечете? В подвале дачки – самое настоящее метро.