На излете, или В брызгах космической струи
Шрифт:
Мои мысли скакали горохом в опустевшей после удара голове. Но, время делало свое дело. Голова понемногу заполнялась роем воспоминаний, а целостная картина так и не складывалась. И постепенно я впал в состояние депрессии. Как всегда, навалились кошмары. Стоило уснуть, и я снова и снова стрелял по вспышкам автоматных очередей, или душил огромное насекомое, которое сначала пронзительно визжало, как испуганная женщина, а потом густым басом виртуозно поливало меня заковыристым отборным матом.
Я больше не мог смотреть телевизионных передач,
Судебный процесс затягивался. Перерывы между заседаниями становились все продолжительней и продолжительней. Создавалось впечатление, что моя судебная эпопея никогда не кончится, как и затянувшийся, вот уже на полгода, переходный период от моей военной службы к “гражданской” жизни.
Дома меня постепенно оставили в покое. Мамин список “Работа для Толика” был отложен до лучших времен. Неопределенность в судебных делах создавала чемоданное настроение не только у меня. Временами казалось, что родители готовы плюнуть на все и вернуться со всеми пожитками на старую квартиру. Там была наша прежняя жизнь. Там все было родное. А здесь? Обычный новый район. Странная “доработанная” квартирными мошенниками темная квартира на неудобном первом этаже. Ванная и туалет? Что толку от такой ванной. Горячая вода бывает редко, а летом вообще не подается. И тогда ванна превращается в привычное корыто. Да и к дворовому туалету в старом дворике мы давным-давно привыкли. Зато, куда не глянешь, воспоминания, воспоминания, воспоминания.
Незаметно подтянулась осень. В Харькове она действительно сезон года. Подкрадывается постепенно, длится долго и плавно переходит в зиму. Совсем не то в Казахстане. Сегодня нестерпимая жара, а завтра, выйдя в рубашке с короткими рукавами, стремительно несешься назад и надеваешь теплый свитер и куртку. Потом с неделю дуют сильные ветры, поднимая тучи мелкого песка, а потом резко холодает. Снег еще будет нескоро, а может и вообще не выпасть за всю зиму, но всем уже понятно, что пришла зима.
Теплая золотая осень уже подходила к финишу, когда наш адвокат вдруг объявил, что, похоже, мы, как и осень, выходим на финишную прямую. Не исключено, что еще до Октябрьских праздников начнется заключительное заседание, которое продлится дня два-три, по завершении которого будет оглашено судебное решение.
Новость вдохновляла, но ощущение бессмысленности моего пребывания на всех этих заседаниях меня не покидала. И я сказал адвокату, что скорей всего уеду на праздники в Москву. Мое сообщение его напугало.
– Да вы что? Вы же моя козырная карта. Забудьте о праздниках. Сейчас именно от вас будет зависеть все, – темпераментно пояснил адвокат.
А мне уже было все равно, чем закончится этот процесс. Лишь бы он закончился поскорее, и я смог бы, наконец, уехать туда, где меня уже давно ждут
Время до начала процесса тянулось томительно медленно. Днем я еще чем-то был занят, а вечерами меня одолевала тоска, причем тоска беспричинная. Хотя, мне кажется, беспричинной тоски не бывает.
Лишь Володя периодически пытался показывать мне свои картины и большие красочные альбомы репродукций картин известных авторов. В последнее время он увлекался импрессионистами, и весь вечер до поздней ночи я слушал его рассказы о жизни этих художников. Вначале почти не слушал, но с каждым вечером ощущал, что мои познания в области искусства становятся все обширней и все глубже.
А заключительное заседание все переносили и переносили. И лишь во второй половине ноября свершилось чудо – была назначена окончательная дата, перенос которой невозможен. Уже в первый день заседание продлилось несколько часов. Но лишь на следующий день добрались, наконец, до меня. Я проходил по делу как “свидетель”.
И вот судья вызвал меня для опроса. После формальных вопросов судьи меня передали адвокатам.
– Вы женаты? – последовал вопрос адвоката “истца”.
– Да, – ответил я, понимая, какой вопрос будет дальше. Так и случилось.
– А где живет ваша жена и ребенок?
– В Москве.
– У них есть жилплощадь?
– Да. Они проживают в квартире, которую получила мать жены.
– Значит, и у вас там есть жилплощадь, если вы решите жить с семьей в Москве?
– У меня нет там жилплощади. Да и как я могу знать, что будет завтра, если не знаю, чем закончится день сегодняшний. Из армии меня направили в Харьков, а не по месту жительства жены. Харьков – мой родной город. И в данный момент официально я – харьковчанин.
– Как вам удалось прописаться, если не секрет? – задал вопрос адвокат “истца”, и я краем глаза отметил, как дернулся наш адвокат. Но я остановил его жестом.
– Без проблем. Все годы моей службы в армии, вопрос о моей прописке никем не ставился. Я жил в казарме, затем дома, а затем в офицерском общежитии части. Когда оформлял паспорт, в паспортном столе сообщили, что моя харьковская прописка не аннулирована. И в мой паспорт можно без проблем вписать как старый адрес, так и новый – по месту жительства родителей, если они не возражают. В последнем случае моя прописка по старому адресу будет аннулирована. Я выбрал новый адрес.
– За эту операцию вы кому-нибудь платили? – последовал явно провокационный вопрос.
– Протестую, – тут же заявил протест наш адвокат. Судья протест принял.
– Скажите, по какой причине вас уволили из армии? – задал, наконец, вопрос наш адвокат.
– Я комиссован и уволен по болезни, – ответил я.
– В каком отделении госпиталя вас лечили и комиссовали?
– В психиатрическом, – ответил я, чувствуя, что больше у меня спрашивать нечего. Так и оказалось.
На следующий день объявили судебное решение. “Истцу” отказали. Все аресты сняты. Ордер нашего обидчика признан недействительным.