На излете, или В брызгах космической струи
Шрифт:
– Не переживайте вы так, – успокоил ее, – Собрания я не люблю. Путевки мне не нужны, а в пионерлагерь моей дочери еще рано. Так что все в порядке. Это раньше пиво отпускали только членам профсоюза, а сейчас всем подряд. Попробую прожить без профсоюза.
Огорченная общественница ушла, а сзади веселился Кузнецов:
– Ну, с профсоюзом ты погорячился. Полезная организация. Вступай, – смеясь, дал он совет.
А вот и мужики пошли. Явно ко мне приближался прекрасно сложенный молодой человек.
– Добрый день.
– И не надейтесь. В армии не было ДОСААФ. Армия не может добровольно содействовать самой себе, разве только авиации и флоту. А зовут меня Анатолий.
– Не беда. Сейчас примем. Пишите заявление и готовьте взносы.
– Алексей. Принимать меня никуда не надо. На ДОСААФ я обижен с детства. Эти досаафовские типы выгнали меня из аэроклуба. Так что я им принципиально ничего платить не буду. Извини.
– Жаль. Очень жаль, – отошел от меня огорченный Аполлон. А ко мне приближалась очередная дама.
– Здравствуйте Анатолий. Меня зовут Аля, – смущенно представилась дама. “Оказывается, есть женщины, которые представляются”, – был приятно удивлен, – Я из общества Красного Креста. Хочу вас поставить на учет и получить взносы.
– Аля, вы извините, но я не состою ни в каких тайных обществах. Меня не надо учитывать, а тем более брать взносы на их секретную деятельность. Не состоять ни в каких обществах это мое кредо, – пояснил даме, которой, в отличие от всех предыдущих, уже слегка симпатизировал. Аля, как ни странно, весело рассмеялась, и, не задавая больше вопросов, отошла. Приятная женщина, а главное – понятливая.
А ко мне приближался очередной визитер – Леня Мокшин. Ну, этот тип давно знаком. С его инструкциями я боролся на полигоне. С ним часто дежурил у ракеты и даже однажды летал в зону падения ступеней. Да и спиртику вместе попили немало.
– Привет, – пожал он руку, – У нас будешь работать? Я почему-то так и подумал. Да и Кузнецов полгода назад что-то говорил. Ладно, давай карточку и партбилет. Я здесь парторг,– представился Леня в своем общественном качестве.
– Леня, я не член партии.
– Как так? Ты же был офицером. А все офицеры – члены партии.
– Леня, я и сейчас офицер, правда, в запасе. И не член партии.
– Пиши заявление. Поставим на учет. Придет разнарядка, примем в кандидаты.
– Что за учет? Мне когда-то давали рекомендации, причем, сразу для приема в партию.
– Это у вас в армии. А на гражданке только рабочих и колхозников сразу принимают. А интеллигенцию сначала ставят на учет – кандидатом в кандидаты. И разнарядка приходит редко – одна в год на весь отдел.
– Ну, Леня, ты меня удивляешь. Если я напишу заявление, меня сразу должны принять, или отказать в приеме. А у тебя какие-то неясные телодвижения, да еще ступенчатые.
– Какие такие ступенчатые? Просто ты настоящего заявления
– Леня, что за бред ты несешь? Я тебе завтра штук двадцать бланков принесу. Вот тебе и решение твоей проблемы. А какие-то промежуточные заявления писать не буду. Да и вообще раздумал вступать в вашу партию. Я если и вступлю в партию, то только не в коммунистическую.
– А в какую?– искренне удивился Леня, – Другой же нет.
– Создам свою, подпольную.
– Ну, ты даешь! – еще больше удивился Леня, а Кузнецов уже смеялся не таясь, в открытую.
Едва отошел огорченный Леня, подсел очередной общественник:
– Общество рационализаторов и изобретателей, – представился он.
– В обиде я на ваше общество. Много лет назад подал несколько заявок на изобретения, и ни ответа, ни привета. Вступать не буду, взносы платить не хочу, – резко закруглил я разговор.
– Понял, – отошел от меня изобретатель, даже не вступая в дискуссию.
– Владимир Александрович, сколько их? – спросил Кузнецова, – Может, сразу трафарет поставить “В обществах не состою, и состоять не желаю”?
– Ладно, Толя, собирайся, пошли на обед. Повеселил ты меня. Хоть время до обеда незаметно прошло.
Столовая, или как ее называли “фабрика-кухня”, располагалась у проходной, но вне заводской территории. Она показалась довольно солидным предприятием общественного питания, хотя и значительно уступала аналогичному заведению на заводе “Прогресс” в Куйбышеве. То заведение меня когда-то поразило своими масштабами.
На первом этаже фабрики-кухни располагалась обычная столовая самообслуживания. Там предлагали рядовые блюда на выбор, но были и комплексные обеды. На втором этаже находилась так называемая “шашлычная”. Там кормили гораздо вкусней, но и стоимость обеда возрастала в полтора-два раза. В отдельном отсеке располагалась диетическая столовая, или “диетка”. Так что выбор был на любой вкус и кошелек.
Отобедав, вышли в небольшой скверик напротив фабрики-кухни. Кузнецов задымил сигаретой, а я решил зайти в книжный магазин, замеченный неподалеку.
– Смотри, не опаздывай с обеда, – предупредил Кузнецов, – На минуту опоздаешь, запишут на проходной и тут же телегу в отдел пришлют. А потом премии лишат.
– Ничего себе строгости. В армии и то с обедом проблем не было. Обед это святое. Странно. Работы все равно никакой, а минуты считают. Бред какой-то. А что за премии, которых лишают?
– Премий всяких много, только их в основном начальство гребет. Но и нам кое-что перепадает с барского плеча. Квартальная почти всегда бывает. А в остальном ты прав. Как только делать нечего, тут же начальство свирепеет. По любому поводу возникают претензии и наказание – лишение премии. Так что не дразни гусей, Толя, – проинструктировал наставник.