На изломе
Шрифт:
На Арбате
После отъезда Кирилла и Дарьи я остался на даче со своим верным псом.
Глядя вслед удаляющемуся автомобилю, который увозил моего старого друга и новую знакомую, я ощутил нахлынувшую тоску. Мне очень не хотелось расставаться с ними. И если с Сергеевым мы были знакомы давно и это чувство постоянно приходило ко мне при каждом расставании, то такое же ощущение, возникшее при отъезде Даши, девушки, с которой я знаком то был чуть больше суток, было в диковинку. Вот уж поистине общие тревоги и опасности быстро сближают людей. А смертельная опасность может навсегда сроднить нас. И раздирает душу мысль о том, что быть может никогда не встретишься с этим человеком, не услышишь его голос, не увидишь открытый и лучезарный взгляд, не ощутишь тепло его улыбки, не почувствуешь спокойствие от того, что он здесь, рядом, подле тебя.
Моя жизнь снова потекла
Большую часть времени я проводил в университете, преподавая мой любимый «сопромат», участвуя в научных дискуссиях, конференциях, «круглых столах» и подпитываясь от моих студентов духом беззаботности и максимализма. Свободное время я старался проводить на даче. С женой мы не были формально разведены, однако виделись редко. Она вела свой цветочный бизнес. И весьма удачно. Жила в Москве и ни под каким предлогом не соглашалась променять прелести и возможности столичной жизни на тихое созерцание природы в Подмосковье. Наши дети давно выросли. Старший сын Артем давно женился, подарил нам двух замечательных внуков, занимался врачебной практикой и вскоре перестал нуждаться в нашей материальной поддержке. Стоит отдать должное, он не забывал нас, посещая родителей по выходным и праздникам и периодически осведомляясь о нашем здоровье и нуждах сначала по телефону, а по мере развития технологий – с помощью видеосвязи. Когда младшая дочь, выйдя замуж за американца, уехала за океан, я и супруга стали видеться все реже и реже. Хотя мы в общем то не скандалили. Видимо, выполнив свое предназначение, воспитав и поставив на ноги двоих замечательных детей, мы престали так остро нуждаться друг в друге. Еще сильнее отдалило нас мое желание выбрать своим убежищем нашу загородную дачу. Ну, нет! Мы конечно же не стали быть чужими людьми. Иногда мы созванивались и старались поддержать в трудных ситуациях. И не только морально. Часто материальные проблемы одного из нас мы решали сообща. Трудно сказать, осталось ли у нас это чувство пылкой влюбленности, которое мы испытывали в годы нашей юности, когда познакомились и создавали нашу семью. Но с уверенностью можно сказать, что можем благодарить судьбу, за то, что она свела нас и дала нам возможность уважать друг друга даже через тридцать пять лет, прошедших со времени нашего знакомства. И даже то обстоятельство, что мы смогли позволить проводить остаток времени как нам удобнее, свидетельствует о взаимопонимании и поддержке.
На первый взгляд может показаться, что я стал каким-то отшельником. Но это только если сравнивать с общепринятыми понятиями о насыщенной светской жизни, которую исповедовала моя дорогая супруга. Ее природная активность не только позволила организовать свой бизнес, но и требовала непрерывного участия в каких-то светских вечеринках и раутах, приемах, постоянного поиска нужных людей, посещения салонов красоты, престижных бутиков и магазинчиков и еще Бог весть какого занятия свободного времени.
Моя жизнь была не менее насыщенной, но она текла в другом русле. В свободное время я тоже предпочитал активный отдых, но несколько иного свойства. Меня больше интересовали выезды на лоно природы, что бы прогуляться по сосновому бору, наполненному после дождя живительным воздухом, пропитанным упоительным ароматом хвои, или съездить в осинник и набрать лукошко грибов, с которых хочется написать прекрасный натюрморт, или поехать с друзьями на охоту либо рыбалку и, независимо от их удачности, до самого утра болтать у костра о бесполезных вещах. А потом, закутавшись в стальник, уснуть тут же, у костровища, а утром проснуться от зябкости и согреваться горячем чаем, который остался в термосе, не выдержав вечером конкуренции с хорошим французским коньячком. Ну, и конечно же, физкультура и спорт. Я не мог допустить мысли, что хотя бы раз в неделю не приду в спортивный зал или не выйду на теннисный корт, не пробегусь на лыжах или не преодолею свою дистанцию в бассейне. Поддерживать себя в постоянной физической форме меня научила служба в спецназе. И это привычку я пронес через всю жизнь.
Поэтому моя жизнь была не такой уж унылой, как может показаться на первый взгляд. Скорее наоборот, она была насыщенной и интересной. Такой уклад позволил мне познакомиться со множеством замечательных людей.
Такой же она осталась и после событий, связанных с ликвидацией в столичном регионе базы международных террористов, одним из участников которых мне довелось стать. Вероятнее даже она стала еще более насыщенной. У меня появился какой новый вкус к жизни. Возможно, пришло ощущение скоротечности и конечности нашего существования. Я работал как на износ – закончил начатую несколько лет назад монографию, написал несколько журнальных статей, без перерывов докладывал на научных семинарах и симпозиумах,
Но как бы я не загружал себя, дома, лежа на кровати, уставший до изнеможения, мысленно все чаще и чаще возвращался к тем двум октябрьским дням, когда во дворе дачи увидел замерзшую и напуганную девушку, когда привел ее к себе в дом, отогрел и узнал страшную историю, которое едва не стоила ей жизни. И мне становилось совестно, что тогда я принял ее за воровку, что сразу не разглядел в ней первозданную чистоту. И чем дальше, тем чаще я вспоминал эту девушку, хотел узнать о ней, о том, что произошло дальше, не нуждается ли она в моей помощи.
Однажды, набравшись смелости, я позвонил Сергееву и под предлогом поучаствовать в судьбе Даши, поинтересовался, не поможет ли он мне с ней связаться. Кирилл, выслушав моя, как обычно помолчал несколько секунд, видимо собираясь с мыслями, а быть может, чтобы дать возможность мне немного остыть, медленно проговорил:
– Понимаешь, Леша, я не думаю, что это хорошая идея. Хочу заверить тебя, что у нее все нормально. Наши специалисты поработали с ней. И, чтобы не травмировать психику, постарались стереть из ее памяти то, что она тогда пережила. К сожалению, и о тебе она ничего не помнит. Поверь мне, так будет лучше для нее, – а потом, помолчав еще какие-то мгновения, добавил: – И для тебя тоже. Иначе нам придется поработать и с тобой тоже. А ты видный ученый и это может навредить той работе, которую ты ведешь. Поэтому мы решили не вмешиваться в твое сознание. Согласись, то, как мы поступили – оптимальный вариант для всех.
Я согласился. Конечно же Кирилл был прав. Надо было защитить девушку от ненужных, травмирующих психику воспоминаний. Она сможет жить обычной, беззаботной жизнью, выйдет замуж, родит детей и никогда, никогда! – не вспомнит о том ужасе, который ей пришлось пережить. Конечно же, она никогда не вспомнит и обо мне. Но к чему ей я? Знать, что есть такой далеко не молодой мужчина, живущий где-то в лесу со своим верным псом? И что ей от этого знания? Что бы делать вид, что заботиться обо мне, справляясь по телефону о здоровье? А взамен получить ночные кошмары, в которых к ней снова и снова будут возвращаться ужас тех дней?
Конечно же Кирилл прав.
К тому же я был уверен, что он без моей помощи обеспечит девушке безопасность и поможет не потеряться в этом мире.
Кирилл прав…
После этого разговора я оставил идею разыскивать и когда-либо встречаться с Дарьей.
Жизнь снова пошла своим чередом, насыщенная разными событиями, но пресная и безликая.
Осень сменила зима. Ночами то и дело выпадал снег, укрывая белым пухом улицы, площади, дома, деревья. Городские службы старались убрать его с дорог и тротуаров, посыпая его реагентами и превращая в слякоть, которая миллионами грязных брызг разлетаться в стороны из-под колес проезжавших машин. Прохожие, спешащие утром на работу, отпрыгивали в сторону, чтобы не испачкать одежду черно-коричневой водяной кашей. И лишь в тесных двориках старой купеческой Москвы и во дорах новых построек снег лежал до обеда, облачая в торжественный наряд землю, деревца, детские площадки. Но и он постепенно таял, оставляя в укромных местах серовато-белые взгорки. К вечеру от утренней торжественности не оставалось и следа. Центральная часть города вычищалась до блеска. Дороги и тротуары высыхали, фасады домом подсвечивались иллюминацией и многочисленными рекламными щитами.
В один из таких вечеров я возвращался из университета, утомленный долгой сдачей студентами промежуточного контроля. Поскольку путь до дачи занимал не меньше двух часов, я посчитал разумным поужинать в приглянувшимся мне кафе на Арбате. Среди множества вычурных заведений, расположенных на этой известной улочке, мне пришлось по душе именно это, отличавшееся простотой, хорошей кухней и возможностью, усевшись у огромного витражного окна, наблюдать за спешащими по своим делам людьми.
Как всегда во время ужина, я погрузился в свои размышления, одновременно посматривая в окно и потяги через трубочку замечательный гляссе. Несмотря на то, что солнце давно село, на Арбате было светло и торжественно как днем. Многочисленные светящиеся вывески на зданиях, свисающие сверху тысячи, а может быть, десятки тысяч лампочек и развешанные на деревьях гирлянды создавали ощущение сказки, которое делали законченным падающие хлопья снега. Прохожие подняли воротники и сутулились из-за порывов холодного декабрьского ветра. От этого в кафе было еще более тепло и уютно. Иногда парочки забегали в помещение, стряхивая с себя крупные хлопья и капли успевшего растаять снега, запуская в бистро порцию холодного воздуха. И это практически сводило на нет желание покинуть эти тихое местечко Москвы.