На краю Дикого Поля
Шрифт:
– Давай, Артамон Палыч. Вели чтобы принесли мой баян, а сам ты на чём играешь, или так и не научился?
– Обижаешь! Я освоил домру и жалейку, но с жалейкой петь не получится, а душа песен просит.
– Пойдём в гостиную? Если твои домочадцы не против, то и они присоединятся.
– Пошли. Слушай, а не порадуешь ли нас новой песней?
– Да запросто!
Мы перешли в гостиную, я развернул меха и затянул:
Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный
Споем веселей, пусть нам подпоет
Седой боевой капитан.
Очень быстро вокруг собралась вся семья Ремизовых, и со второго раза мне подпевали все:
Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
Эх, приятное всё-таки это времяпрепровождение, хоровое пение, и безумно жаль, что там, в будущем оно исчезло куда-то. Обидно, да.
Наместник навестил нас сам, и с хорошими новостями: оказывается в Новгород вскоре приедет глава Стрелецкого приказа, который вырос-таки из статуса избы. Григорий Григорьевич Колычов имеет задачу сформировать здесь четыре регулярных стрелецких полка по тысяче двести стрельцов в каждом. Как только слух об этом проник в народ, большинство дворян, не имеющих службы, или служащих в охране купцов, бросилось записываться в эти полки, поскольку условия там сказочные: оружие, обмундирование, денежный и хлебный оклад, да ещё и лекарское вспоможение распространили на членов семей стрельцов.
Толстосумы и бывшие новгородские бояре в панике: всё их пушечное мясо наплевало на их посулы, и кинулось за реальными плюшками, так что когда изменников начнут вычищать, заступиться за них будет некому. Однако вывод из этой коллизии следовал несколько неожиданный: следует резко усилить бдительность, удвоить охрану, под благовидным предлогом избавившись от всех вызывающих хоть малейшее подозрение.
– Есть такие как не быть.
– согласился с доводами наместника Ремизов - Но куда прикажешь их деть? В сарае что ли запереть? Но они ничего не совершили, а подозрения вещь эфемерная, их суд в доказательство не принимает.
– Ладно - вступил в разговор я - избавлю я тебя от ненадёжных.
– Каким образом?
– повернулся ко мне наместник - И не будет ли это подозрительным?
– Да ни в жисть никто не догадается! Я, с разрешения Артамона Палыча объявлю, что хочу отработать высадку десанта с кораблей, и эту отработку буду проводить... Где тут у вас достаточно глухое зауголье, и желательно, чтобы был хоть небольшой обрыв?
– Да в Голино, на Шелони.
– Вот туда я и уведу твоих ненадёжных.
– Как же ты их незаметно отделишь?
– Элементарно. Объявлю набор добровольцев, с дополнительной оплатой. И из изъявивших желание, выберу как раз людишек из твоего списка. Этот вариант устроит?
– Устроит.
– кивнул
Меня аж расплющила обида.
– Погоди-погоди, князь Андрей Иванович, а как же моё адмиральство? Я уже и флот фактически построил, и людей обучаю, и с командором мы спелись, боевые планы составляем...
– Великому государю виднее, князь Александр Евгеньевич, это прямое его распоряжение. Вообрази, что будет, коли ты погибнешь? Или того хуже: попадёшь в плен?
– О том и подумать страшно, но я же не на одном корабле выйду в море, а целым флотом.
– Море, как и война, князь Александр Евгеньевич, дело страшно неверное. Я тоже в одиночку на битву не ходил, да вот тоже довелось в плену побывать. К счастью, обменяли меня. Но я воин простой, таких как я на Руси как бы не две сотни наберётся, а ты за несколько лет войско вооружил.
– Вооружили государевы заводы и фабрики, а я лишь делал своё дело.
– А кто те заводы создал, а те что были, в божеский вид привёл?
– И что, сидеть мне всю жизнь под лавкой? А ненавистники царю-батюшке такого напоют, что лучше будет самому удавиться, чем в руки заплечных дел мастеров попадать.
– Никто тебя от большого дела не удерживает. Только будет оно не в рубке управления парохода, а на посту главы очень важного приказа. Что касаемо твоих ненавистников... Открою тебе маленький секрет: одним их твоих ненавистников был и я.
– Быть того не может. Ты меня так достойно принял в первый день...
– Я и неприятельских посланников с добродушной улыбкой принимаю, такая уж у меня должность, а ты себя повёл весьма достойно, как подобает благородному и знающему своё дело человеку. А потом я посетил верфи и увидел немыслимой величины и сложности машины, которые помогут христолюбивому воинству уберечь древние границы нашей державы.
'Древние границы нашей державы' ... Оговорка по Фрейду или вброс информации о планах? А князь продолжал:
– Ни я, ни самые умудрённые люди на Руси и в иных державах люди, не сумеем сделать и сотой доли того что сделано даже только на этой верфи. Так что не место тебе на линии боя.
– Прости, князь Андрей Иванович, что-то детские обидки во мне взыграли, захотелось и самому сабелькой помахать.
– Очень тебя понимаю, самому порой до дрожи в руках хочется того же. Но наше дело начальственное, нам приходится со стороны наблюдать, да направлять в надлежащем направлении. А теперь получи письмо от великого государя, оно пришло вместе с моим, и даже знаю, что там написано, поскольку распоряжение касается и меня. Адмиралом, как ты говоришь, а по государевой грамоте морским воеводой, станет Захарий Иванович Очин-Плещеев. Я буду командовать сухопутным войском, и наша задача встретить собирающееся в поход на нас шведское войско.