На краю сознания
Шрифт:
Дарио сделал паузу, ожидая увидеть удивление в моих глазах. Но, наверное, именно по этой причине сюда и послали меня: я был готов ко всему.
– Наверное, технология оказалась слишком специфической? Или же сразу была засекречена по требованию Министерства Обороны?
– Отчасти и то, и другое. Это я не буду комментировать, – миллиардер отрицательно покачал головой.
– Тогда расскажите нашим читателям о самой технологии? Как это работает? Это можно объяснить простым языком для непрофессионала?
– Простым языком? – наконец-то я увидел какое-то оживление в глазах собеседника. – Ну что же, я попробую. Представьте сознание,
Мне был знаком этот термин, и я знал, что смогу объяснить это читателям. Время интервью было ограничено, и потому останавливаться здесь не стоило.
– Понимаю. Продолжайте.
– Так вот, мы создали к этому «черному ящику» свои устройства ввода-вывода. Вы наверняка знаете, что вся картина окружающей реальности формируется в сознании на основе полученных с устройств ввода данных. Я специально говорю «сознание», не заостряя внимание на том, является ли оно человеческим или искусственным, так как для нас в данном случае нет никакой разницы. Устройства ввода могут быть разными, у человека – глаза и уши, у робота – сенсоры и датчики, но суть одна.
Эдвард Дарио говорил голосом, которым в пору читать скучную лекцию в университете, но скучно мне не было. Я не только хотел узнать у него всё, потому что в этом состоит моя работа. Мне и самому было безумно интересно узнать первым о новинке, которая еще не вышла в свет.
– Вы хотите сказать, что у человеческого сознания и у искусственного при одинаковых входных данных сформируется одинаковая картина окружающей реальности?
– Нет, совсем нет! – Дарио вдруг расхохотался, и мне сразу стало легче от осознания того, что этот человек еще способен испытывать эмоции. – В этом-то и интерес нейронета! Сейчас я попробую вам объяснить на примере.
Дарио протянул руку и развернул ко мне фотографию в рамке, которая все это время стояла на столе, но я не мог видеть раньше, что на ней. Сейчас я видел улыбающегося молодого человека с гитарой в руках.
– Как вы считаете, этот молодой человек – привлекательный? – спросил Дарио.
– Мне трудно сказать. Я ведь не женщина, – я пожал плечами. Наверное, это какой-то родственник Дарио. Сын? Может, стоило всё же сказать, что он симпатичный?
– Вот! – старик поднял палец вверх. – Но даже если бы вы были женщиной, вы бы могли сказать разное. Одна назовет его красавчиком, другая же скажет, что он не в ее вкусе. Понимаете, о чем я?
– Понимаю. При одних и тех же входных данных разные «черные ящики» формируют разную картину реальности.
– Именно так. – Дарио довольно откинулся в кресле. – Реальность субъективна.
– Но ведь существует и объективная реальность, господин Дарио. – осторожно сказал я. Не хотелось спорить с гением, но принять его заявление для меня было как-то сложно. Существуют же факты, которые никак не зависят от наблюдателя!
– Существует, но мы не оперируем с ней напрямую, – продолжил мой собеседник голосом лектора. – Реальность, с которой мы имеем дело, существует только внутри нашего «черного ящика». Помните идею про мозг в банке? Если мы извлечем живой мозг из тела, методами современной медицины обеспечим его жизнедеятельность, а потом при помощи искусственных устройств ввода будем посылать в этот мозг сигналы из компьютера, аналогичные тем, что он бы получал от его органов чувств, этот мозг будет
– Значит, в ваших подвалах вы действительно извлекаете мозги из тел и помещаете их в банки? – я снова улыбнулся. Само собой, это был бредовый слух, но для читателя было важно получить его прямое отрицание от первоисточника.
– В лаборатории мы действительно используем около сотни добровольцев для испытания нейронета, – Дарио снова «выключил» эмоции, словно умел делать это по желанию. – Но для этого совсем нет необходимости извлекать их мозги и помещать в банки. Все эти люди живы и здоровы, и с точки зрения нашей с вами, так сказать, объективной реальности находятся в анабиозе. Их тела спят, но мозг продолжает функционировать, используя искусственные системы ввода-вывода.
– Так что же все-таки такое этот «нейронет»? – я проговорил последнее слово громко и как-то торжественно. Наверное, даже слишком.
– Теперь я смогу это вам объяснить, – ответил мой собеседник. – Итак, как мы уже установили, каждое сознание создает свою субъективную реальность. Мы называем это «субреальность». Субреальность наполнена образами, сформированными сознанием, ее порождающим. И субреальность управляется этим сознанием. А при помощи нейронета одно сознание может путешествовать в субреальности другого.
– Путешествовать? Как это?
Дарио сделал какой-то странный жест ладонью и посмотрел куда-то вверх. Я автоматически посмотрел туда же – ничего. Просто потолок.
– Человечество долгое время пыталось создать технологию передачи мыслей, но в корне неверно представляло процесс, – сказал он. – Раньше мы думали, что если сознание-передатчик подумает «голубое небо с облаками», то именно эту мысль, в виде текста, должно получить сознание-приемник. Но на самом деле это не так. В сознании-передатчике текстовая информация вторична, первичен же образ «голубого неба с облаками», и этот образ увидит сознание-приемник. Именно такую передачу образов правильно называть «передачей мыслей», а не некую передачу текста. Нейронет позволит вам увидеть «голубое небо с облаками» таким, каким оно является в субреальности другого сознания. И не только небо. Вы увидите всю эту субреальность.
– То есть в нейронете существуют «путешественники», которые являются наблюдателями чужих субреальностей, и те, кто их создает? Этакие «творцы»? – я с трудом мог представить, как всё это выглядит для посетителя нейронета.
– Не совсем! В нейронете каждый одновременно является и творцом, и путешественником. Это не так-то просто объяснить тому, кто никогда там не был, но стоит вам войти в нейронет, вы быстро освоитесь и поймете, как это работает.
А вот это мой шанс!
– А мне можно посмотреть, как это работает?
Дарио задумался на десять секунд, принимая, похоже, какое-то непростое решение. Если бы не было возможности пустить меня в нейронет, он бы, скорее всего, ответил незамедлительно. Значит, у меня есть шанс.
– Господин Вильфрид, у вас есть один час на интервью, верно? – строго спросил он.
– Верно, – я посмотрел на часы. – И осталось сорок восемь минут сорок секунд.
– Вы так тщательно следите за временем? Нет, этот мой вопрос не обязательно включать в интервью, мне просто стало интересно. – Дарио улыбнулся мне. Похоже, он предпочитает обычно сдерживать свои эмоции, но мне удалось-таки его разговорить.