На кругах времен (Сборник)

Греков Юрий

«Берете-берите. А не надо — и мне сгодятся…». Павел Федорович, конечно, тут же отступился, но беспокойство прочно поселилось в его душе. Беспокойство это питалось сугубо научными опасениями: из популярной литературы Павел Федорович хорошо знал, какой вред науке приносят самодеятельные археологи. Расковыряв случайно найденный клад, они берут то, что им представляется ценным, а всякие там черепки, костяшки, сочтя их мусором, так и оставляют. И гибнут ценнейшие материальные свидетели, которые опытному человеку могли бы рассказать удивительно

много, а может быть, даже и произвели бы целый переворот в научных представлениях современников.

Все это Павел Федорович выложил мне в один присест и спросил:

— Согласен?

— С чем-с переворотом в научных представлениях?

— Э, — обиделся Павел Федорович, — я же серьезно, а тебе только шутки шутить.

— Да ладно, с чем же я согласиться должен?

— Надо поговорить с Жуковым. Может, он и в самом деле нашел их на каком-нибудь чердаке. А если раскопал? Вот это точно надо знать.

— Ты же с ним говорил?

— Мне не сказал. А тебе, может, скажет. Вы же знакомы.

Конечно, если бы не нужно было выручать Уэлса, я увернулся бы от выполнения своего «общественного долга», но, поскольку к Жукову, так или иначе, надо было идти, я согласился, чем обрадовал Павла Федоровича невероятно…

Так вышло, что обещание свое мне пришлось выполнить в тот же день. Как на грех, «Машину времени» опрашивали трижды, и когда какой-то очкарик-десятиклассник — уже четвертый по счету читатель — вежливо попросил ее же, я окончательно решил сегодня же вечером отправиться к Жукову. Посмотрев в формуляре адрес, я даже обрадовался: совсем недалеко, чуть ниже Соборного парка…

Свернув с Почтовой на Александровскую, сразу же на воротах второго от угла дома я заметил нужный номер-17. Во дворе какая-то тетка, хозяйка видимо, кормила цыплят. Приоткрыв калитку, я поздоровался и спросил:

— Иван Жуков здесь живет?

— Здесь, — ответила тетка и, прикрикнув на суетившихся цыплят: «Кыш!»,-добавила:

— Только пришел. Позвать или зайдете?

— Зайду, пожалуй.

— Ну так из сеней направо… Из-за двери послышалось:

— Вы, тетя Вера?

В комнате скрипнули пружины, послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял Жуков. Приходу моему он не удивился нисколько, только сказал:

— А, это ты… — и помолчав, добавил:-Заходи.

Сейчас я понимаю, что, если бы заговорил с Жуковым сразу о монетах, ушел бы несолоно хлебавши. Но, по чистой случайности, вовсе не из предусмотрительности, я заговорил с ним совсем о другом. Больше того, я не стал поминать ему его долг, поскольку сразу заметил на этажерке знакомый корешок. Я просто спросил, усевшись на пододвинутую табуретку:

— Что не заходишь?

— Да так, дела,-неохотно буркнул Иван, и тут бы нашему разговору и закончиться, но допустить этого я не мог, помня надежды Павла Федоровича.

— Ты ведь вроде фантастикой интересовался?

В глазах Жукова вспыхнули злые огоньки.

— Вот

на днях Азимова получили. Хотя, признаться, я твоего интереса к фантастике не разделяю. Особенно вот такого рода,- я деликатно кивнул в сторону этажерки. .

Жуков меня не перебивал.

— Конечно, от Уэллса до Азимова расстояние такое же, как, скажем, от телеги до электровоза. Но, по-моему, разница все-таки внешняя. Потому что передвигаться во времени принципиально невозможно ни на уэллсовской машине, ни в азимовских капсулах.

— Как знать… — неожиданно сказал Иван. Я опешил:

— Ты считаешь, что путешествия во времени возможны?

— Уеду я отсюда… — вдруг сказал он.

— Что так? — удивился я неожиданному повороту. — Куда уедешь?

— А куда-нибудь… — обронил Иван и замолчал. Видно было, что продолжать об этом ему не хочется.

Взглянув на часы, я решил, что пора собираться восвояси и самый раз опросить Жукова о монетах.

— Слушай, Иван, в газете о тебе сегодня заметка есть. Видел?

— Еще чего? — удивился он. — Какая заметка? Я полез в карман, достал специально захваченный на этот случай номер. Иван прочитал внимательно, усмехнулся. И тут я спросил его напрямик:

— Слушай, а откуда у тебя эти монеты? Иван помолчал, потом встал, прошелся тяжело по комнате и, резко обернувшись, спросил:

— Погулять не хочешь?

— Пройтись, что ли?

— Ну, не на свадьбе же, — усмехнулся он. — Так пройдемся?

— Чего ж…

Жуков вышел в сени, копался там минут пять.

Вернувшись в комнату, достал из шкафчика электрический фонарик, оказал:

— Пошли…

В сенях он взял прислоненный к стенке небольшой сверток и пропустил меня вперед.

Уже совсем стемнело. Иван шагал быстро и уверенно, я едва поспевал за ним. Все это было мало похоже на прогулку.

— Куда это мы летим? — спросил я его в спину.

— Сейчас придем, — бросил он, не оборачиваясь, но скорость все же сбавил.

К Соборному парку мы подошли с нижнего конца — вход был с противоположной стороны. Жуков огляделся — в чахлом свете редких фонарей улица была пустынной — местный «бродвей» лежал в двух кварталах отсюда, вся толкотня сейчас там.

— Лезем здесь, — скомандовал Иван, бросил через ограду свой сверток и полез следом. Стараясь не зацепиться за декоративные пики, которые ничем не уступали своим недекоративным родичам, я перелез через ограду и оказал Ивану:

— Хороша прогулочка. На любителя. Жуков промолчал, посветил фонариком: здесь, под кронами, темнота сгустилась до осязаемой плотности. Он еще раз посветил, буркнул: — Сюда…

И, продравшись через кусты, мы оказались на крохотной полянке.

— На, свети, — ткнул он мне в руки фонарик и, присев на корточки, стал разворачивать свой сверток. В желтом пятне света остро сверкнула заточенная кромка маленькой саперной лопатки.