На крутых виражах
Шрифт:
Наши пути разошлись. Полк улетел на запад, я - на восток.
Глава третья.
Новые друзья
На площадке, расположенной на волжском берегу, стояло девять истребителей и примерно столько же учебных самолетов. Это были машины Отдельной эскадрильи, в которую меня назначили командиром звена. Делая круг, заметил на старте нескольких человек. Они, видимо, пристально наблюдали за мной: что, мол, за новичок пожаловал к нам... Постарался оставить о себе хорошее впечатление: расчет
Едва успел выбраться из кабины, как увидел слева группу людей. Ни одного знакомого лица. Кому докладывать? Смотрю, впереди стоит летчик в кожанке. На каждой петлице по три "кубаря" - так в просторечии называли знаки отличия командиров. Докладываю:
– Товарищ старший лейтенант, согласно предписанию младший лейтенант Вишняков прибыл для дальнейшего прохождения службы!
– Здравствуйте. Заместитель командира эскадрильи Стоянов, - назвал себя человек в реглане с коричневым цигейковым воротником. - Как долетели?
– Нормально. Волга - отличный ориентир.
– По посадке заметно, что вы были инструктором в летной школе. Не так ли? - полюбопытствовал Стоянов.
– Да, в Батайской.
– Значит, нашего полку прибыло, - весело произнес лейтенант, находившийся рядом со Стояновым.
– Соболев. Тоже в прошлом инструктор, - кивнул в сторону лейтенанта заместитель командира эскадрильи. - Знакомьтесь.
– Костя, - шагнул тот навстречу. Затем добавил: - Командир звена.
Кажется, сразу же познакомился со всеми людьми эскадрильи. Молоденький сержант, судя по всему - механик, спросил:
– А вы на фронте были?
– Пришлось повоевать.
Слово "повоевать" как магнит стянуло вокруг меня новых друзей. Видимо, никто из них еще не видел войны.
– Фронтовик!
– Воевал!
– Дрался с фашистами, - зашептали люди.
– Расскажите, - снова подал голос сержант, - как вы там...
В разговор вступил Стоянов:
– Я думаю, успеем еще побеседовать. Пусть отдохнет человек после полета, осмотрится, обвыкнет немного.
Все согласились с ним. Вероятно, старший лейтенант пользовался уважением и авторитетом.
– Идемте в штаб, - сказал мне Стоянов, - там же рядом и общежитие летчиков.
Личный состав эскадрильи размещался в трех небольших домиках, прилепившихся к волжскому обрывистому берегу. В течение двадцати минут, пока шли туда, старший лейтенант рассказал кое-что о себе и сослуживцах, о задаче, которую выполняет часть, ибо эскадрилья была Отдельной.
Звали Стоянова Александром. Он сразу же производил впечатление простодушного и даже веселого человека.
– Поблажку дашь себе - привыкнешь к небрежности. А от нее до нерадения один шаг, - говорил Стоянов. - Можно ли от людей требовать дисциплины и порядка, если сам в этом не тверд!
Так он преподал мне урок требовательности. Для чего? Видимо, опасался, как бы фронтовой "дух вольности" не повлиял на эскадрилью, летчики которой мечтали о боевой работе. Сам Стоянов успел побывать в боях еще раньше меня дрался с японскими самураями два года тому назад. Затем по какой-то причине уволился в запас, а с началом этой войны вновь был призван в армию.
Я постарался развеять опасения замкомэска: инструкторская работа до войны и фронтовой опыт давали мне право на это.
– Извини, обижать не хотел, - ответил Александр, незаметно - перейдя на "ты", - но лучше упредить нежелательные последствия, нежели потом упрекать себя за них.
Он посмотрел на меня снизу вверх и как-то виновато улыбнулся. Улыбка, хотя и добрая, почему-то не шла к его курносому лицу.
Может быть, поэтому, как я позже узнал, Стоянов улыбался редко.
В штабе, куда мы пришли, никого не было, кроме писаря. Встав из-за стола, красноармеец козырнул нам и хотел было выключить радио.
– Не надо, - остановил его старший лейтенант. - Послушаем.
Сели, распахнулись, сняли головные уборы. В штабе было довольно тепло и относительно уютно.
– Ну, что там? - Стоянов посмотрел на черный круг динамика.
– Ростовское, клинское, волоколамское и тульское направления, - с готовностью ответил красноармеец, снова поднявшийся из-за стола. - А сейчас...
Стоянов махнул рукой, и писарь умолк, сел на табуретку. О чем сообщалось сейчас, мы услышали сами:
"Из оккупированных районов Орловской области поступают сведения о чудовищных злодеяниях фашистских извергов. В районе реки Сож немецкий патруль задержал семь колхозников. У одного из них оказалась справка о том, что он является членом колхоза "Красный партизан". Слово "партизан" привело фашистов в ярость. Все семь колхозников были расстреляны на месте. Гитлеровцы разграбили и сожгли деревни Ольговка и Калиновка только за то, что крестьяне этих деревень пытались воспрепятствовать грабежам. В селе Рогово, Почепского сельсовета, группа фашистов изнасиловала Прудникову, председателя колхоза имени Кирова. Надругавшись над женщиной, гитлеровские людоеды повесили ее..."