На крыльях кошмара
Шрифт:
И кхари сложно было представить мужчину, согласного жениться на такой ледяной глыбе, если только он не ищет способа обогатиться за счёт невесты. Начать испускать холод ещё и глазами, ей не стоило никакого труда. Губ Алеи коснулась грозная усмешка. Она всерьёз вознамерилась утереть тётке Марфе нос. Пусть только сунется какой-нибудь охотник до богатого приданого, ей будет чем его приветить…
***
Алее очень хотелось переговорить с мамой с глазу на глаз перед тем, как идти на пир, но у неё ничего не вышло – времени совсем не
Купца нигде не было видно, и Алея забеспокоилась – неужто его не пригласили? Сама она села рядом со Жданой – самой старшей своей сестрой. Села – и поняла, что сарафан мёртвым грузом придавил её к лавке – подняться теперь будет очень проблематично.
Где-то в углу заиграли гусляры, а виночерпии понесли разливать первые кувшины с заморскими винами. Гости за столом собрались все знатные и приближённые к князю. И чем ближе к Миродану они сидели, тем больше самых разных заслуг имели перед Лурьей. Там же находились мать с отцом и другие нарочитые мужи с жёнами. Сам князь сидел во главе стола с супругой. По правую от него руку примостился его сын – отрок Оназар. А рядом с княгиней расположилась дочь Миродана от первого брака – великовозрастная Нарина.
Кого-то из гостей Алея помнила хорошо, некоторых видела впервые. Но ни в одном лице кхари не разглядела веселья, какое встречалось на пирах раньше. Это было что-то из ряда вон выходящее. Не могло же всё настолько измениться в Лурье за время её отсутствия. И тем не менее пир уже начался, послышались первые тосты, но радости в них не слышалось.
– Отчего гости сидят, словно скованные льдом? – тихонько спросила Алея у сестры.
Ждана кинула быстрый взгляд вокруг и удивилась:
– Тебе не сказали? Наверное, просто времени не нашлось.
– Не сказали что?
Сестра склонилась к уху Алеи и быстро зашептала:
– Только вчера в Златолучье кончился пятидневный траур. Так что, считай, это пир только на словах в честь вашего с егерской дочкой возвращения. На самом деле князь хочет просто расшевелить народ.
– А траур из-за чего? – округлила глаза Алея.
– Случилось страшное, сестрица, и говорить об этом сейчас не место и не время, но я, так и быть, скажу тебе, – совсем понизила голос Ждана. – Какие-то нелюди осквернили Запретный курган с неделю назад и убили всех до единого, кто там нёс службу. Десять молодых гридей сложили голову на могиле первого Острогляда. Девятерых изрубили на куски в требище, а один смог вырваться и сесть на пегаса. Но не долетел – разбился в ночи. Его нашли в лесу на подступах к Златолучью. Лицо у него, говорят, было страшное, будто перед смертью он видел само Лихо. И нет объяснений отчего упал его пегас. Та ночь выдалась ясная – лететь одно удовольствие. Но крылатый конь всё равно врезался в землю и проложил целую просеку в лесу своим телом. Оттого их быстро и нашли. Гридя опознали и отправили отряд в Запретный курган. А там такое, что перед сном лучше не видеть и не слышать.
Алея молча переваривала всё, что услышала. Вот оно, оказывается, в чём дело. Поэтому их вчера так мало народу встречать вышло… Но сама по себе новость была безумная и в голове
Велимир являлся основателем той Лурьи, которою теперь все знали. До него княжества как такового не существовало – лишь множество разрозненных северных племён, каждое из которых в ответе было только за себя. Поэтому предок Миродана почитался не только как родоначальник династии, но и как великий человек, почти святой. По его желанию курган ему заложили далеко на севере, где он родился и где зародилась сама Лурья. Там постоянно несли почётную службу княжеские гриди, которые сменялись раз в несколько месяцев.
Алея совсем ушла в себя, размышляя, и пир нёсся мимо неё. Может, об этом получил послание Невеяр в «Стрелах Илалии»? И где же сам купец, в конце концов, отчего его здесь нет? Кхари в очередной раз осмотрелась, стараясь найти его. Невеяра она так и не разглядела, зато увидела Тарину. Девушка пребывала примерно в том же плачевном положении, что и сама Алея: сидела среди сестёр и их мужей, наряженная в богатое платье. Но не настолько богатое, как у Алеи. Видимо, задача сбагрить замуж наёмницу, не представлялась её родне такой нетривиальной задачей, как замужество бывшей кхари.
Кстати, от зверского сарафана у Алеи уже ломило плечи и спину. Конечно, она продолжала сидеть прямо, но то и дело ловила на себе торжествующие взгляды тётки Марфы, которая о чём-то восторженно кудахтала на другом конце стола.
– А что, Марфа и впрямь вознамерилась выдать меня замуж? – спросила молодая женщина у сестры.
– А как же! – не разочаровала та Алею. – У неё теперь это первоочередная задача. Ты же её знаешь – пока своего не добьётся, не успокоится.
– И кого она наметила в счастливчики? – уточнила кхари, после того как поскрежетала зубами, негодуя на несносную тётку. Стоило знать врага в лицо.
– А никого, – усмехнулась Ждана и сочувствующе посмотрела на сестру. – И при этом всех. Отдадут тебя, Алейка, за первого желающего, лишь бы скорее смыть позор. Не обижайся, это не мои слова.
Алея не обиделась. Она была в бешенстве! Она кхари и точка. Кхари сами выбирают мужчин, а не идут под венец, словно безвольные курицы на убой. Но следовало соблюсти осторожность. Алея не горела желанием опозорить семью своим поведением. Нравы нравами, а семья – святое. Меньше всего она хотела огорчить Ланиоку и Аремира и оставить после себя действительно несмываемое пятно позора.
Насколько Алея знала отца – тот уже принял судьбу младшей дочери. А мама, вообще, не стала бы неволить её ни в чём. И только Марфа мутила воду своим несносным характером.
– Утром Марфа зашла к нам, – вновь зашептала Ждана сестре на ухо, – и по «секрету» поделилась, что, мол, Невеяр отказался взять тебя в жёны.
Алея чуть не подпрыгнула на лавке – благо тяжеленный сарафан придержал взбесившуюся прыть. С трудом кхари удалось подавить негодующий возглас, и не привлечь к себе ненужного внимания. Вот это да! Час от часу не легче.