На Крыльях Надежды. Проза
Шрифт:
“Ну хоть один, хоть один поддержите меня, братья. Хоть один достаточно смелый из вас”...
“Да, Хротгар сказал верно! Это не наш бой! ”, - и один из его бойцов вышел вперед с этими словами. “Я тоже думал об этом, когда получил задание идти под его предводительством - и я решил, что это не достойный бой. Мы не снищем себе славы в этом сражении, мы убьем тех, кто недостоин битвы с Воинами Одина!”
Воины начали перешептываться. Кто-то недоуменно мотал головой из стороны в сторону, смотря, что предпримут другие. Но это
“Ты - предатель! Ты позоришь честь победоносных воинов! Ты недостоин войти в чертоги и ты будешь проклят во веки веков за эту трусость! ” Другой воин вышел вперед и, казалось, выплюнул в него эти слова.
“Предатель!”, - повторил он, и надвинулся на него, подняв высоко свой боевой топор.
Но в этот момент тот, кто поддержал его, преградил ему путь и так же непоколебимо встал с оружием в руках, готовый сражаться - и умереть. Им действительно теперь похоже придется умереть - двоим против десятков...
И он вновь заговорил. Убеждал их в ошибке, которую они уже готовы были допустить.
Убеждал их не вступать в этот недостойный их бой. Говорил о лучших сражениях и лучших битвах. Он пытался подобрать все те слова, которые были понятны и близки им - говорить на их языке, теперь уже сделавшимся для него почти чужим...
И пока он говорил, еще десять бойцов вышли из рядов и встали рядом с ним - в глазах их была такая же смелость и готовность, если потребуется, погибнуть - как и в его глазах.
Но добрая сотня осталась стоять неподвижно. Им действительно, похоже, придется сегодня умереть и быть преданным вечному проклятию за отступничество...
“Не слушайте этого труса и лжеца! Каждый, предавший Одина в бою, навсегда лишится шанса войти в Его чертоги. Трусам не место в чертогах смелых! Сметем этих предателей и лжецов - и начнем великий бой! Вперед, истинные воины Одина! ”
Вновь обличительные слова - и вот пыл воинов разгорается. Смущение исчезает с их лиц и на его место вновь приходит какая-то свирепость и безжалостность...
“Что же, братья, придется нам сегодня умереть”, - мысленно обратился он к одиннадцати истинным воинам. Но они и так прекрасно понимали это - лишь еще крепче сжали в руках оружие и встали рядом с ним - плечом к плечу.
Мгновение - сотня воинов ринулась на них.
Мгновение - орудия столкнулись.
Мгновения - как целая вечность...
Вот двенадцать воинов встали плечом друг к другу, готовые сражаться и умереть.
Вот первый подбежавший враг замахнулся - и удар его был отбит.
Вот подбегают еще и еще - и клинки работают без устали - они, эти двенадцать, в этот день не чувствовали усталости.
Вот первый из них ранен - и ряды смыкаются, чтобы защитить его.
Его крик, разнесшийся далеко - далеко. И вот волна врагов откатывается от них как от несокрушимого барьера. Но враги снова наступают - и вот ранены еще двое.
Один, второй, третий, десятый, двадцатый... Враги подбегали и откатывались от них - как от несокрушимой стены. Но их было много ... слишком много... Вот их уже всего лишь пять - остальные ранены или убиты.
Четверо... Трое... Двое...
Остались лишь он - и воин, первым вышедший поддержать его. Вот он разворачивается к нему - и в глазах его великая мудрость и понимание.
“Сразимся, брат!”- и становится к нему спиной, защищая.
Так, стоя спиной друг к другу и отбивая сыплющиеся удары, они продержались еще две минуты.
А потом добрых семь десятков воинов подмяли их под себя и опрокинули - и устремились к монастырю, подбадривая себя диким ревом...
* * *
Мгновение? Вечность? Сколько же прошло времени?
Он не знал - помнил лишь свой последний бой - двенадцати бойцов - и удар секиры, настигнувший его.
Он не погиб? Не погиб... Его посчитали мертвым и не стали добивать...
Но .. но раз они не смогли их удержать... выходит, что монастырь все-таки был разграблен и предан разрушению... Они не смогли остановить их... не смогли...
Он застонал - даже не столько от боли по всему телу, сколько от ноющего чувства тоски и печали. Они не смогли их остановить... Он и одиннадцать так и оставшихся безымянными воинов... Приложив неимоверные усилия и закричав от прорезавшей тело боли, он таки сумел подняться.
Около тридцати бойцов лежали неподвижно, обратив глаза к небу. И среди них - его смелые воины. Погибшие... Пусть они, достойные, не будут прокляты, но благословлены - и найдут мир в том мире, где они сейчас находятся!
Он огляделся по сторонам - галер не было. Выходит, бой уже закончен и воины отправились домой.
Значит монастырь уже не спасти... Но может хоть кто-то остался там жив. Хоть кто-то... если даже хоть кто-то из них жив - он обязан помочь ему, обязан спасти - хоть так он сможет исправить свою ошибку. Да и пути назад у него теперь нет, он изгнанник и проклятый - проклятый своим же народом... пусть уж лучше его считают мертвым.
По-прежнему сдерживая стоны от невыносимой боли, он поднялся и медленно зашагал по направлению к монастырю. Тысяча метров, всего какая-то тысяча метров... Его долг.
Он шагал и падал. Затем поднимался и вновь шагал. И вновь падал. Затем он пополз по земле.
Может быть, прошел день. Может быть, прошла целая вечность.
Он не знал - у него теперь была одна цель и один путь - и он шел по нему. Даже практически без сил - он все равно шел. Когда же наконец его затуманенному взору предстали стройные стены монастыря, он приподнялся на обессилевших руках и улыбнулся.