На линии горизонта
Шрифт:
Американцам свобода досталась «по наследству», а русские, можно сказать, её сами завоёвывают, и отбывают только первые десятилетия. Человек не подготовлен к столь стремительным переменам, впадает в крайности, истерики, депрессии, и уж конечно, продолжает обманывать государство, считая его врагом. Говорят, в детстве, воруют от недостатка любви, поэтому нас можно понять. Возникнет ли такая любовь между людьми и устройством страны, чтоб по–чёрному не воровали? Никто не знает. А вдруг со временем мы превратимся в законопослушных — и станем «не такими»?
В экстремальных или пограничных ситуациях отдельные люди не могут оставаться наедине с самим собой; так я, при переезде в Америку,
Ведь предыдущая жизнь в психологическом смысле для многих была более комфортабельной, чем вновь приобретённая, о прежнем в памяти остаются отобранные детали, сценки, события, — то, что хочется хранить. У Донского казака хранилась его привязанность и любовь к юности, к Дону, и он отождествляет себя с лучшим, что тогда было. И ему кажется, что там и люди были другие, не такие, как американцы, отчуждённые индивидуалисты, а идеальные, дружественные, нескучные. Неизвестно, что бы он сказал, постоянно живя среди своих «френов». Враждебность окружения, как известно, часто растёт пропорционально длительности твоего в нём пребывания, и отношения между людьми могут измениться на полный оборот. Ведь если взглянуть на отношения среди наших эмигрантов, то ясно видно, что со временем люди устают от себе подобных, и… «учтиво не узнаём других, чтобы и они нас не узнавали». На расстоянии можно дольше не менять оборота. Короткость по времени и дальность по расстоянию сливаются в одно слово — «дольше» (в слове «дольше» время и пространство вместе).
Пройдя, то что испытывают многие люди при адаптации: эйфорию, боль, очарования, разочарования, я рассталась со своими коммунальными замашками, и кажется, поняла смысл стихов Фроста: «Забор хороший у соседей добрых». При хорошем заборе дольше сохраняется хорошесть отношений. И эта особая отстранённость — забористость между людьми — теперь уже не представляется мне такой ужасающей, как в первое время, а чрезвычайно американской манерой поведения. И я почти её разделяю, хотя и не без сожаления об утраченном и иллюзорном «захаживании на огонёк».
Среди наших, да и не наших, «таких» и «не таких» — фатальный разрыв между идеями и поступками — между фасадами и дворами. Возможно, у американского человека, для своего же блага, охват «идей» меньше, а «забор» в сознании чуть побольше. (Вокруг домов вообще заборов нет, но есть чёткие границы.) Как известно, весь миропорядок в конфликте с отдельным индивидуумом, и чуждость американского общества, — больше «она» или меньше любого другого, — остаётся под вопросом. В конце концов везде приходится выбирать одиночество. Что же касается индивидуального в сознании, то в Америке его ничуть не больше, чем где бы то ни было, — и тоже мало кто может похвастаться независимыми решениями, самостоятельностью мышления, оригинальностью.
Люди везде ещё люди, со своими судьбами, и «такие» — в России, и «не такие» — в Америке. На фоне бедности, бездеятельности, безответственности — «такие» — это «свои», «мы», «наши» — желающие последних слов и последних вопросов; а в блаженной стране Америке — «не такие» — это «чужие», «они», «не наши», «ихние» — без жгучих желаний проникать за поверхность вещей. Есть какая-то непостижимая тайна между чувствами
Остаюсь на линии горизонта, и не заглядываю за него. Однако линия горизонта есть только в нашем воображении, — это идея, фикция, обман. Мечты и сравнения почти не имеют отношения к реальности. И нельзя стоять на том, чего нет… Но ведь есть Добро и Зло. А попробуйте провести между ними чёткую разделяющую черту? Каждый проводит свою, где хочет, по своему усмотрению и в своих интересах.
И каких только линий не нарисуется: прямых и расплывчатых, параллельных и пересекающихся, скользящих, лазерных, извилистых, фрактальных, бесконечно извивающихся и во времени и в пространстве, а иногда просто повисающих в воздухе… И все они существуют. И твоя тоже. Такая она или не такая как у других?
Записки из Вандервильского дома
Кто бы мог подумать, что я окажусь в Америке! За границей я ни разу не была, хотя с детства мечтала побывать в сказочных таинственных странах, ещё тогда, когда снежными зимними вечерами сёстры читали мне сказки, и потом в молодости, когда ночами восторгалась французскими романами и вместе с героями бродила по волнующему Парижу. И вот только в семьдесят лет мне удалось выехать. Неведомая и загадочная американская жизнь и я — представитель доживающего русского поколения.
Дочь намного раньше меня уехала в Америку и письма писала. Уговаривала нас с отцом переезжать, но мы и думать не думали, и ни в какую не хотели насовсем уезжать на чужбину. «Не под чужими небесами…» — как писала Ахматова — «Не с теми я, кто бросил землю на растерзание врагам», и как пели в наших песнях: «Не нужен мне берег турецкий…» Конечно, навестить родных и посмотреть Нью–Йорк, Рим, заграницу было привлекательно, но нам отказали в визе, сказав, что нас выпустят, если мы оставим Россию навсегда, без возврата. Как покинуть то, что любишь? Всё бросить, родных, друзей, людей, с которыми прошли весь путь — от весёлых патриотических возбуждений и надежд до полного падения коммунистических иллюзий. Ведь мы сроднились со всем своим поколением, со всем что переживала Россия, то переживали и мы. Вместе со всеми я встречала и переживала ужасные и грандиозные события второй мировой войны, блокаду, очарование Сталина и разочарование в нём. И первый спутник, и весь Космос, и падение Союза. Я любила свою родину, находила во всём только позитивное, и другого я ничего не могла представить.
Долго собиралась я в эту Америку. У меня внутри много разного в сторону Америки шевелилось. С одной стороны вспоминала, как после войны приходили американские посылки с вещами и продуктами, тушёнкой, какао, а с другой — какой-то протест был в душе, слишком уж все гордятся этой Америкой. С одной стороны тайное любопытство, а с другой страх перед неизвестностью. Только после смерти моего мужа поехала в гости: посмотрю, думаю, своими глазами на вашу хвалёную Америку. Но случилось так, что мне пришлось остаться тут надолго, уж, видно, навсегда. Вот уже восьмой год живу в Америке. Чего только я тут не насмотрелась и не напереживалась! Внуки и дочка всё время просили, чтобы я описала свои впечатления про американскую жизнь, как встретилась русская бабушка со своими американскими внуками, как приспособилась к новому миру, что и как приняла и чему удивилась. Напиши да напиши!