На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно». Годы войны
Шрифт:
Она протянула мне специальный выпуск «Чешского слова», просмотрев который я узнал, что Гитлер рано утром двинул свои войска сплошным фронтом, от северных до южных границ, против Советского Союза. В его обращении к немецкому народу выражалась уверенность в победе.
— Ну, теперь мы пропали! — горестно воскликнула Аня.
— Почему?
— Потому что мы — советские граждане. Тебя, наверное, арестуют.
— Да за что же меня арестовывать? Ведь я политической деятельностью не занимаюсь. Русский университет не откажется это подтвердить.
—
Но… воскресная публика уже повалила в музей, и оба мы взялись за работу; жена продавала билеты, а я объяснял вновь прибывающим, откуда следует начинать и в каком порядке продолжать осмотр музея. Попутно отвечал на разные вопросы посетителей. Мысль о войне и о всех возможных ее последствиях между тем гнездилась в голове.
Было около 11 часов утра, когда я неожиданно увидел покинувшую кассу и шедшую ко мне навстречу жену. Ее лицо было серьезным и грустным.
— Ну, Валя, приготовься! Приехали за тобой.
— Как, уже? — спросил я и в ту же минуту увидал высунувшуюся из-за плеча жены физиономию молоденького и тоненького хлыщеватого немецкого офицера, за которым следовал унтер-офицер или сержант с горящими мрачным пламенем глазами и гражданин в штатском (оказавшийся чешским переводчиком).
— Guten Tag [3] ,— сказал офицер.
— Guten Tag, — ответил я.
— Вы господин Б.?
— Да. Что, мне следует собираться и ехать с вами?
3
Добрый день (нем.).
Офицер как будто немного сконфузился.
— Нет… Зачем же так… сразу?.. Я хотел бы побеседовать с вами.
— Тогда пожалуйте в мою комнату!
Мы вошли в мой маленький кабинетик, и я, отвечая на вопросы офицера, которого, как и сержанта, и переводчика, пригласил присесть, рассказал о Русском музее, о том, как он образован, кому принадлежал, какие цели преследовал, на какие средства существовал и т. д.
— Значит, музей — это плод бескорыстного национального воодушевления, — покачивая одной ногой, закинутой на другую, спросил офицер по окончании моего рассказа.
— Да.
Гости как будто помягчели немного, и даже мрачный огонь в глазах сержанта заметно призатих.
— А вы могли бы показать нам музей?
— Пожалуйста!
Мы обошли весь музей. Я дал немцам те объяснения, какие давал обычно всем посетителям музея, только не на русском или чешском, а на немецком языке.
Офицер поблагодарил.
— Это очень интересно! — сказал он. — Но, знаете, так как сейчас началась война, то вам, как советскому гражданину, придется все-таки несколько дней погостить у нас.
— Где? В гестапо?
— Да. На несколько дней мы вас приглашем.
— Что же? Значит, я должен ехать с вами сейчас?
— Да.
— А
— Поручите присмотр за ним кому-нибудь другому.
— Могу я сегодня поручить этот присмотр своей жене?
— Пожалуйста!..
Я прошел по всем залам, объявил публике, что музей вследствие особых причин немедленно закрывается, и попросил ее очистить помещение. Потом вместе с женой задернул все шторы.
— Меня увозят на несколько дней, — шепнул я ей. — Сообщи об этом Михаилу Михайлычу! Ключ от музея передай ему же.
Я имел в виду М. М. Новикова, ректора университета.
Затем, захватив с собой пальто и шляпу, заявил офицеру:
— Я готов!
— Вы можете проститься с женой, — сказал он.
Я пожал руку Ане.
— Может быть, вы хотите что-нибудь передать, сказать жене? Пожалуйста! — продолжал офицер. — Ведь вы расстаетесь на несколько дней.
С этими словами и он, и сержант, и переводчик отвернулись.
Я расцеловался с женой, просил ее мужаться и передал с нею свои благословения детям. Аня, как это и можно было ожидать от нее, была мужественна, серьезна и трогательна.
— Я готов, — повторил я снова.
— Идемте! — ответил офицер.
— У вас машина? — спросил я, спускаясь по лестнице.
— Да.
У подъезда, однако, машины не оказалось. И тут же офицер неожиданно обратился ко мне с вопросом, имеются ли in Konigssaal (так немцы называли Збраслав) рестораны, где можно было бы пообедать.
— Мы голодны, — добавил он.
— Да, конечно, — ответил я на его вопрос.
— Какой же ресторан вы бы нам порекомендовали?
— Да вот хотя бы «Ресторан при замке», — отвечал я. — Это — в двух шагах отсюда. Только пересечь двор.
— Отлично!
Немцы, переводчик и я отправились в ресторан и там уселись за столик под открытым небом, в саду при ресторане, Окружающие чехи с деланным видом равнодушия поглядывали на нас.
Стояла чудесная солнечная погода.
Офицер заказал сосиски и пиво и, когда они были поданы, предложил мне пользоваться и тем и другим. Я отказался. Было не до еды, и уж очень зазорным казалось угощаться за счет нацистов из гестапо.
Затем немцы вышли на городскую площадь, к которой примыкали владения замка, и уселись в дожидавшуюся там великолепную машину. Сержант сел рядом с шофером, меня посадили на одно из средних сидений, а офицер с переводчиком поместились на заднем диване. Машина полетела в Прагу.
В кабине царствовало полное молчание. И только уже при въезде в город, на Смихове, когда я увидел на улице стройную колонну юношей, почти подростков, одетых в черное, и невольно воскликнул: «Что это за войска?!» — офицер из-за моей спины ответил:
— Итальянцы!
В сердце шевельнулась жалость к молодежи. «Но, может быть, они присланы не воевать, а только учиться?» — мелькнуло в голове. Нет. Уже после войны я узнал, что крупная часть, состоявшая из молодых итальянских фашистов, была целиком истреблена в боях на советском фронте.