На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно». Годы войны
Шрифт:
Стали говорить о еврейском народе, и тут я узнал, что профессор Вейнберг выступал, и устно и печатно, с осуждением отрицательных сторон еврейского характера, характера современного еврейства.
— Я еврей из евреев, — говорил он. — Я очень люблю еврейскую историю, еврейский народ, но еврея-человека не люблю. Вы думаете, что все, в чем обвиняют евреев хотя бы в нынешней Германии, неправда? Нет, в этом много правды, и евреи должны осознать свои слабые и дурные стороны и бороться с ними. Что я имею в виду? Да вот, возьмите хотя бы историю Бармата [12] , когда даже германских министров подкупали взятками! Вообще с евреями связано множество скандальных историй на почве их корыстолюбия. Евреи всюду входили,
12
Юлий Бармат — спекулянт и аферист, составивший себе миллионное состояние на государственных поставках в эпоху обесценения марки в Германии в 1923–1924 гг. Разоблачение афер Бармата скомпрометировало ряд крупных государственных и парламентских деятелей (прим. авт.).
Евреи проходили в министерства, афишировали себя, были бестактны, глупы. Один мой знакомый еврей занимал большой пост в министерстве иностранных дел, и Когда, бывало, его хотели видеть родные и знакомые, то он назначал им свидания в министерстве, чтобы показать, что он за великий человек. Те собирались, и вот случалось так, что коридор перед его кабинетом наполнялся множеством евреев, и, немцы, проходя мимо, просто скрипели зубами, — и это понятно!.. Другой мой знакомый был шефом печати у прусского премьер-министра социал-демократа Северинга. Я однажды уговаривал его отказаться от этого поста, доказывая, что шефом печати должен быть, во имя еврейских интересов, немец, но успеха не имел. А разве назначение еврея на такой ответственный пост не должно было вызвать раздражение у немцев?.. То же и в других странах: на посты министров иностранных дел, послов назначаются евреи, как будто не нашлось бы для этих назначений своих людей… Вот и в Польше происходит спекуляция землей… Естественно, что богатство ведет к разврату, к злоупотреблениям и извращениям в эротической области. Издатель журнала… еврей М… признавался мне, что ни одна из барышень в его бюро не избегла его внимания… Мне известен случай, когда один еврей с четырьмя девушками… Если пришел к вам гость и видел, что у вас красивая жена, то почти автоматически дело шло к роману и к измене… С арабами в Палестине тоже совершено много бестактностей…
Все это старик Вейнберг, по его словам, выражал в своих статьях и письмах, опубликованных в разных изданиях. Часть их содержания была, без его ведома, включена, с присовокуплением удивления по поводу его позиции, в так называемую «Серую книгу», выпущенную французским правительством около 1934 года. Вейнберг случайно купил эту книгу и неожиданно увидал в ней свое имя.
В еврейской печати всего мира его осуждали за разоблачения, но он, по его словам, считал, что народ, желающий остаться в истории, должен следовать по пути правды и не бояться обличений. Ложью долго не проживешь. Закрывать глаза на свои недостатки нельзя.
Это была удивительная
Интересно, что, по словам Вейнберга, германский посланник в Праге Кох выразился где-то, что если бы все евреи рассуждали так, как профессор Вейнберг, то еврейского вопроса не было бы. Вейнберг однажды, до войны, по какому-то поводу посетил Коха. После беседы, в которой они коснулись и вопроса о судьбах еврейства, Кох заявил, что сделает об этой беседе доклад в министерстве иностранных дел и что свяжет Вейнберга с министерством.
— Нет! — воскликнул Вейнберг. — Ни в коем случае! Я не ищу ничего для себя. Я лишь излагаю свою принципиальную точку зрения.
Я верил, что Вейнбергом руководили при этом действительно самые идеальные побуждения.
Жалкого вида старичок в струпьях, запущенный, бедно и грязно одетый, представился мне вдруг в ореоле подлинного величия — величия библейских пророков, так же учивших и бичевавших свой народ за его пороки — из любви к нему, желая добра ему.
А старик Вейнберг промолвил на прощанье:
— Мои соплеменники рассердились бы на меня, если бы узнали, что я говорил с вами о евреях. Ведь вы — гой! Вы знаете, что вы — гой? Я говорил с гоем…
И он «задорно» улыбнулся, поглядев на меня слезящимися старческими мутно-голубыми глазами, прятавшимися за раскрасневшимися, воспаленными веками…
Однажды в апреле 1944 года мне сказали, что евреи в одной из своих комнат празднуют пасху. Я пошел посмотреть на это торжество под предлогом посещения Я. Е. Ярова. Яров, Бродский и большинство обитателей комнаты, отказавшиеся от своей еврейской церковности, в праздновании не участвовали.
За составленными вместе двумя желтыми столами восседало человек десять, преимущественно стариков, во главе с Вейнбергом, авторитет которого в качестве «старшего» на этот день был признан.
На столе расставлены были чашечки и стаканчики с пивом (достали, может быть, одну-две бутылки). Перед Вейнбергом лежал хлеб на блюде. Больше ничего не было.
Поднявшись, Вейнберг по бумажке прочел молитвы на еврейском языке. Потом стал отламывать кусочки хлеба и раздавать их всем сидевшим за столом.
Затем один из евреев произнес речь на русском языке, возвеличивая значение праздника пасхи и при этом заметно стараясь придать характер бодрости, радостности и торжественности тону своей речи.
Другой еврей пропел на своем языке какую-то — должно быть, религиозную — песнь.
«Торжество»! Но участники его — все такие несчастные, старые, усталые, потрепанные и растрепанные, больные и немощные!.. И все же все полны надежд и, главное, надежды на свободу.
Кругом — молчаливые, настороженные, голодные взгляды: даже эти чашечки с пивом и эти кусочки хлеба привлекают, кажутся какой-то неслыханной привилегией!
Компания из трех русских и одного еврея играет тут же в покер и даже во время торжественных пасхальных речей делает свои картежные возгласы почти вслух.
Грустное торжество!..
Леопольд Михайлович Рейсфельд родился в городе Одессе в 1896 году, следовательно, к началу Отечественной войны ему исполнилось 45 лет. Окончив Одесское коммерческое училище, он отправился за границу и записался в слушатели юридического факультета Парижского университета. Первая мировая война прервала его университетские занятия. Рейсфельд вступил добровольцем в русскую армию.
Владея французским, немецким и английским языками, Рейсфельд отдался после войны деятельности переводчика. В 1918–1919 годах в издательстве «Черный лебедь» в Одессе вышли в его переводе тремя отдельными книгами романы Жюля Верна, А. дю Рура и Конан Дойла. Кроме того, Рейсфельд сотрудничал в ряде журналов и газет Южной России, помещая в них стихи и переводы. Одновременно состоял секретарем редакции «Журнала необыкновенных приключений», основанного при его участии.
Литературная деятельность Рейсфельда продолжается и после революции. Будучи лектором Губполитпросвета в Одессе и членом Южного товарищества писателей, Рейсфельд публикует стихи и рассказы, руководит рядом литературных кружков в рабочей среде.