На линии огня. Слепой с пистолетом
Шрифт:
Хорриган посмотрел на Лилли, и выражение ее лица показалось ему таким замогильным, каким сейчас он ощущал себя сам. Кампанья побледнел, а Уоттс опустил глаза.
— Президент уже принял решение, — мрачно говорил Сарджент. — Он заявил, что лучше умрет, чем проиграет.
Тишина укутала комнату, словно черная вдовья шаль.
А потом тихими и продуманными словами, сдержанным тоном глава администрации обсудил с Секретной службой варианты изменения стандартных процедур, необходимых для этого жизненно-важного
В тот же вечер за своим столом в Старом административном здании Хорриган опять изучал фотопринт «ЮЗ СКЕЛЛУМ ЛА». В своем блокноте он перепробовал все возможные анаграмматические сочетания, чтение сзади наперед — и ничего. Его стол был завален новыми компьютерными фотороботами Лири.
Заслышав звук шагов в почти опустевшем офисе, он обернулся и увидел Лилли, приближающуюся к нему. Он любил ее легкую походку и то, как она умудрялась носить мужские брючные костюмы, словно вечерние платья. Он приветливо улыбнулся: «Агент Рейнс».
— Агент Хорриган, — точно так же улыбнулась она в ответ. Она положила ладонь на его стол. — Мне передали, что ты хотел видеть меня.
— Присядь, пожалуйста, — он пододвинул к ней стул из-за стола, и она села, положив ногу на ногу и терпеливо ожидая.
Он продолжил, стараясь говорить сдержанно, насколько мог:
— Я хочу ассистировать тебе в лос-анджелесском деле.
Она не то что бы нахмурилась, но неудовольствие явно читалось на ее лиде.
— Что с тобой, Лил? Ты же была на моей стороне у Сарджента сегодня.
Она тщательно подбирала слова.
— Я думаю… может быть, ты чересчур близко принимаешь все это.
— Ты имеешь в виду, слишком близко к тебе?
— Это не совсем то, что я имею в виду. Слишком близко к Лири.
Он подвинул свой стул немного ближе к ее.
— Именно поэтому я и хочу быть там, Лил. Я могу вычислить его, узнать его, больше никто не сможет, правда.
— Фрэнк… — ей было действительно трудно говорить. — Даже Билл Уоттс принял твою точку зрения, по крайней мере, почти, но когда Сарджент сказал о том, что ты перестарался… Короче это мнение разделяет не один Сарджент.
— И ты тоже разделяешь его, Лил?
Она ушла от ответа:
— Я забочусь о президенте.
— Ты обязана. И я.
— Это не то, о чем я говорю. Эта поездка в Лос-Анджелес решающая для перевыборов, а ты… Ты сам говорил, что и гроша не поставишь на его честь и достоинство.
Он пожал плечами:
— Я много чего говорю, когда не в себе.
— Последнее время ты частенько не в себе, Фрэнк.
Он вздохнул, стараясь скрыть свое расстройство или растущее возмущение:
— Лил, если ты думаешь, что я хочу поехать в Лос-Анджелес, чтобы быть поближе к
— Я никогда не говорила этого.
— Нет, но разве не этого ты больше всего боишься? Меня, совершающего еще одну попытку? А может, наоборот, это то, чего ты ищешь?
Она покраснела:
— Иногда ты чертовски задаешься…
— Так же, как ты, беспощадно правдива. Хорошо, я обожаю это. Тогда скажи мне со всей беспощадной честностью, что твое нежелание взять меня с собой никак не связано с нами, и я поверю тебе. Тогда я пас, насовсем.
Ее плечи ослабли, усталая улыбка посетила ее уста.
— Хорошо. Наверное, это действительно как-то связано с нами. В конце концов, я отвечаю за важнейшее в президентской кампании событие. Ты знаешь, насколько это огромная работа.
— И ты не можешь позволить себе никак отвлекаться.
— Да.
— Хорошо, а что если я пообещаю тебе одну вещь? Я хочу работать с тобой в деле. Строго профессионально.
— Я не знаю….
Он хотел этого, он нуждался в этом. Для себя. Для Д’Андреа.
Он наклонился вперед и прикоснулся к ее руке.
— Пожалуйста, — повторил он. — Кроме того, как ты можешь упустить такой шанс? Работать с живой легендой? Единственным действующим агентом, потерявшим уже президента.
Она вздрогнула. Потом медленно вдохнула воздух и так же медленно выдохнула. Провела свою руку под его до тех пор, пока не коснулась его ладони, сжала ее, встала и пошла.
«Обернись, Лил, — думал он, — обернись…»
Она обернулась, улыбнулась и едва заметно кивнула ему.
Но кивнула.
— Спасибо, Лил, — сказал он, когда она ушла.
В тот же вечер в аэропорту «Даллес» респектабельно выглядевший путешественник, которого любой рассудительный наблюдатель мог бы принять за важного чиновника, был на пути к привлекательным прелестям Лос-Анджелеса.
Он был в очках в темной оправе, черноусый, загорелый, слегка пузатый, костюм на нем был заказной и очень дорогой, а «дипломат» из кожи. Он был в черном парике, столь мастерски подогнанном к изгибам его черепа, что даже президент мужского клуба волосатых не признал бы в нем камуфляж.
Только одна вещица не вписывалась в гармоничный облик этого респектабельного бизнесмена, и она проявилась, когда он проходил через детектор металла службы безопасности аэропорта и разбудила его. Пересыпая из своих карманов мелочь и прочее в посудину, предложенную ему, человек, путешествующий как Джим Карни, поместил туда еще и талисман — кроличью лапку на цепочке с ключами, явно безвкусную вещицу, никак не соответствующую имиджу столь выдающегося путешественника. Так мог подумать любой из сотрудников безопасности, если бы пригляделся повнимательнее.