На лоне природы
Шрифт:
— Нтъ, нтъ, въ пьяную семью я не хочу.
— Вы къ намъ-то пожалуйте, а дома я ужъ съ своимъ мужикомъ соображу, кого бы вамъ подсдобить въ хозяева. Дьячокъ вдь вотъ у насъ на лто комнату отдаетъ, но только одну комнату, и трафитъ такъ, чтобы холостому сдать и на харчи его взять, разсуждала баба, ведя съемщиковъ къ себ на дворъ.
Дворъ былъ недалеко отъ лавочки. Войдя въ калитку двора, съемщики очутились въ самомъ топкомъ перепрломъ навоз, такъ что ужъ и положенныя на него доски для прохода къ крыльцу не помогали и ихъ окончательно засосало въ грязную жижу.
— Отчего вы такъ грязно дворъ держите? задала баб вопросъ съемщица.
— Да вдь, помилуйте, скотина-съ. Это не
— Знаю, знаю, что навозъ въ деревенскомъ хозяйств необходимъ; но зачмъ вы его не складываете въ кучу?
— Да какъ его въ кучу-то сложишь? Его сложить, а скотина опять разроетъ. Скотина-съ… Да и нтъ у насъ этого обнаковенія, чтобъ рано навозъ убирать. Вотъ около Николина дня, къ прізду дачниковъ вывеземъ и все чисто будетъ. У насъ, сударыня, тутъ мсто топкое, глина-съ, оттого оно и грязно такъ, а въ сущности тутъ и навозу-то не ахти что.
Съемщики вошли въ избу. Домъ былъ, очевидно, изъ зажиточныхъ. Въ комнат на окнахъ висли даже кумачевыя занавски на вздержк и на двухъ подоконникахъ стояло по гипсовой статуэтк, изображающей купидона, стоящаго на одномъ колн со сложенными у груди руками. На стн висли часы съ большимъ деревяннымъ расписнымъ цвтами циферблатомъ. У часовъ, впрочемъ, вмсто второй гири вислъ пестрядинный мшечекъ съ пескомъ. Мебель была разнокалиберная и среди нея виднлись даже два буковые гнутые стула съ деревянными сидньями, совсмъ новые. Стоялъ комодъ, покрытый красной салфеткой, на комод стеклянный шкапчикъ и въ немъ посуда, состоящая изъ пестрыхъ чайныхъ чашекъ и тарелокъ съ рисунками. На покрытомъ бумажной салфеткой стол помщалась даже лампочка на чугунномъ пьедестал и съ матовымъ стекляннымъ колпачкомъ. Въ углу, разумется, образа въ кіотахъ съ вербой и внчальными свчами. Полъ былъ устланъ рогожами.
— Садитесь, пожалуйста, гости дорогіе, засуетилась баба. — Самоварчикъ, я думаю, прежде всего?
— Да, не худо и самоварчикъ. Только дайте поскорй хлба и горшокъ молока, отвчали съемщики.
— Сейчасъ, сейчасъ… Машутка! Сбгай за тятькой, обратилась баба къ десятилтней босой двочк, нянчившей грудного ребенка. — Вдь вотъ мужъ-то у меня не какъ другіе мужики, не пьянствуетъ, а на работ теперь, пашетъ.
— Такъ зачмъ же вы хотите отъ дла его отрывать? Не надо. Пусть работаетъ.
— Ничего-съ… Все-таки вы на него посмотрите, да и онъ съ вами поговоритъ. Онъ лучше меня все и знаетъ. Можетъ статься, онъ и укажетъ, гд вамъ еще дачку посмотрть. Положи, Машутка, ребенка-то на кровать, да и бги за отцомъ. А только, ваша милость, вамъ дачки лучше чмъ у барина Подлевскаго, или вотъ что у лавочника смотрли, здсь и не найти.
— Да Подлевскій-то ужъ требованія какія-то особенныя предъявляетъ, а лавочникъ дорожится. Вообще мн здсь не нравится, что вс хотятъ захватить въ какую-то кабалу дачника. Лавочникъ даже прямо ищетъ такого жильца, чтобы можно было съ него какъ можно больше драть. У Подлевскаго посл пятаго слова какіе-то братья-искусники, которымъ онъ такъ-таки и отдаетъ жильцовъ во власть.
— Да, да… Они съ тмъ у него и работаютъ, что какъ бы арендатели на жильцовъ. Только вдь отъ жильцовъ и живятся, а отъ самого-то Подлевскаго гроша мднаго не получаютъ.
— А разв можно жильцовъ отдавать въ аренду, на жертву! Да и богатый мужикъ вашъ хорошъ, къ которому ты меня водила дачу снимать.
— Ну,
Баба была расторопная и такъ и каталась шаромъ по изб. Сама тараторила, разсказывала, а, между тмъ ставила самоваръ, перемывала посуду. Вскор самоваръ закиплъ.
XVII
Самоваръ былъ поданъ. На стол стояло молоко. Явилась яичница на сковородк. Съемщики сидли и утоляли аппетитъ. Вмсто салфетокъ было подано полотенце съ шитыми красной бумагой концами.
— Радушная баба-то какая! замтила съемщица, относясь къ мужу. — Вы, матушка, не хлопочите, намъ и такъ всего довольно, сказала она баб, видя, что та шаритъ еще что-то въ шкапу.
— Помилуйте, барыня, мы для господъ всегда рады. Я вотъ забыла барину винца предложить рюмочку. Передъ закуской-то оно чудесно, коли ежели потребляющіе.
— Не надо, не надо. Ничего не надо, откликнулся тотъ. — Можно и безъ водки.
— Да вдь есть. Вотъ кабы не было. Мужъ у меня хоть и не пьянственный, а по праздникамъ тоже потребляетъ, такъ держимъ. Вотъ пожалуйте.
Баба поставила на столъ початую бутылочку — сороковку и рюмку. Съемщикъ больше не отнкивался и выпилъ.
Вскор явился мужъ бабы. Это былъ благообразный мужикъ среднихъ лтъ, съ русой окладистой бородой, въ свтлой ситцевой чистой рубах, выглядывающей изъ-подъ жилета. Войдя въ комнату, онъ бросилъ картузъ на стулъ и поклонился.
— Вотъ мой хозяинъ, отрекомендовала его баба. — Гости у насъ, Максимъ Иванычъ, остановившись, дачники, такъ вотъ я за тобой двчурку послала, сказала она мужу. — Пріхали дачу смотрть. Водила ужъ я ихъ по разнымъ мстамъ, да все не нравится имъ.
— У кого смотрли? спросилъ мужикъ, задавая вопросъ и жен, и съемщикамъ.
— Да смотрли они у Калистратовыхъ, потомъ водила я ихъ къ нашему богатю, водила въ усадьбу къ барину Подлевскому, водила къ лавочнику, да все не нравится имъ. Ищутъ, чтобы тихо было, чтобъ смирная не пьянственная семья, да и подальше отъ кабака! Вотъ все думаю, къ кому бы ихъ предоставить въ нашей деревн.
— Да ужъ больше не къ кому, коли везд выводила.
— Къ Уварову нельзя ихъ вести — семья ужъ очень пьянственная. И самъ, и сама такъ заряжаютъ, что не приведи Богъ. Къ Петру Власычу разв? Не сдана у него изба-то?
— Эво, хватилась! Дв недли тому назадъ подъ охотника сдалъ.
— Такъ куда же ихъ сводить-то? Подумай, Максимъ Иванычъ.
— Ежели ужъ ничего подходящаго еще не найдемъ, то придется или на вашемъ Подлевскомъ, или на лавочник остановиться, сказалъ съемщикъ.
— Съ бариномъ не совтую связываться. Замучаетъ онъ васъ. То-есть это такая выжига, что только чорту его подарить, да и то незнакомому, чтобъ назадъ не принесъ — вотъ какъ мы его считаемъ, отвчалъ мужикъ, садясь къ столу, и спросилъ съемщика:- Папироску, баринъ, не позволите ли?