На милость победителя
Шрифт:
– Кирилл… ну что подставил меня на фабрике, очень любит приправу «Пять перцев» и, когда приходит к теще, посыпает ею все блюда. Мама это заприметила и, воспользовавшись тем, что соседи ушли, насыпала в баночку толченое лекарство от запора. «Синаде» называется. Кирилл пока к родственникам жены не приходит. Так прибежала Соня, его жена, и забрала эту банку к себе домой.
– Теперь у него будет возможность подумать, – услышал Демьяновский громкий возглас тещи.
– А кот? Кота на охоту выпускали? – хохотнул он в трубку.
– Мама пожалела Мотю, –
– Я уже еду, – будто мальчишка улыбнулся Демьяновский, а про себя подумал, куда бы сбагрить тещу. Не дай бог ей не угодить…
– Мама сегодня ночует в новой квартире, – словно подслушав его мысли, сообщила Камилла. – Сейчас я ее провожу и буду накрывать на стол, – бодро заявила она и задумчиво пробормотала: – Но сначала, наверное, доем блинчики. Ты же их не хочешь, правда?
– Нет, – расхохотался Роман. – Я тебя хочу… Надень к моему приезду красный халат…
А вернувшись домой, насилу дождался, когда уйдет теща.
– Надеюсь, нам теперь никто не помешает, – пробурчал он, заперев все двери и поставив двор на сигнализацию. – Пойдем, – потянул Камиллу за руку и, усадив жену на барную стойку из зеленого оникса, заметил хрипло: – Начнем все сначала, любимая! В духовке томится мясо, мы в доме одни… Я люблю тебя, – прошептал Роман, вынимая из кармана кольцо с бриллиантами и осторожно надевая его на безымянный палец жены.
– Какое оно… – Камилла почувствовала, как у нее перехватило дух от строгой красоты благородных линий, от простоты узора и чистых сверкающих камней. – Красивое, – пробормотала она. – Шикарное… И абсолютно мое, – рассмеялась она радостно и снова залюбовалась колечком.
– А это мое, – Роман протянул ей на раскрытой ладони второе. Гладкое и совершенно лаконичное. – Там внутри надпись есть, – улыбнулся он и, когда жена посмотрела на него изумленно, пояснил: – Я попросил выгравировать твою фразу «Любить – это глагол!». Пусть мне постоянно напоминает, что ради любви нужно действовать.
– Спасибо, – прошептала Камилла, надевая золотой ободок мужу на палец. – Ты такой романтичный, Демьяновский. Мне с тобой ужасно повезло…
– Да, я такой, – довольно хмыкнул Роман, притягивая жену к себе. Прижался всем телом и поцеловал. Нежно и нетерпеливо одновременно. Он чувствовал ее руки, обвившиеся вокруг его шеи, ощутил ноги жены у себя на спине и понял, что безмерно счастлив.
– Подожди, – вдруг отстранилась Камилла. – А на моем кольце есть надпись?
– Конечно, – улыбнулся Роман и, сжав ее руку в своей, предложил азартно: – Угадай!
– Ну… – протянула Милка. – Не знаю… Люблю, целую, Ром! – рассмеялась она. – Или ты сделал две одинаковых? – предположила она лукаво. – Дай я посмотрю, – попыталась вытащить руку из некрепкого захвата.
– Кто не угадал, тот сегодня сверху, – весело объявил Демьяновский и, сняв жену с барной стойки, снова полез целоваться.
– Так не честно, – выкрутилась из объятий жена и, стащив с пальца колечко, прочитала по слогам: – На ми-лость по-бе-ди-те-ля… На милость
– Давно вам сдался, мадам, – рассмеялся он. – Я люблю тебя… Но вот с тещей надо что-то делать… Может, выдадим ее замуж, Милка?
– Ты хочешь нажить себе врага? – шутливо осведомилась Камилла. – Мама до сих пор любит папу, и другие мужики ей не нужны. Это ее слова. Да и мы без нее не справимся. Вот родится дочка…
– Сначала сын, Милочка. Сын. Просто верь мне.
Эпилог
В большом доме на Красной поляне было не протолкнуться. В дальней комнате, прозванной тещей салоном, рядком стояли малыши и хором пели «В лесу родилась елочка». Теща, как заправский педагог, руководила процессом и одновременно умудрялась играть на рояле. Другой Педагог, довольный и улыбчивый Янхель, сидел рядом со старшим сыном и невесткой на диване и, утирая непрошеные слезы, умилялся талантам внуков и их друзей. В креслах расположились Мишка с Евой и Илья с Ниной.
«В тот год малыши у нас родились один за другим», – счастливо подумал Роман, обнимая Милу. Воззрился влюбленным взглядом сначала на жену, затем на маленькую Анечку, сидящую на руках у матери и с интересом наблюдавшую за старшими детьми. Демьяновский поправил розовый с кружавчиками носочек, некстати съехавший с прыткой ножки, и посмотрел на сына, стоявшего рядом с Нелечкой Агафоновой и державшего ее за руку. Внезапно пятилетний мальчуган сбился и перепутал слова.
– Ну что же ты, Андрейка! – ласково попеняла ему теща и сама звонко запела вместе с детьми.
«Сольник бабы Гали, а дети на подпевках, – весело хмыкнул про себя Роман. – Но вон песню выучили. Поют, стараются», – улыбнулся он, понимая, что наконец наступило долгожданное счастье. Много чего произошло за пять с половиной лет. Было и хорошее, и плохое. Один за другим умерли родители и унесли с собой свои тайны и недоговоренности. А следом за ними в Израиле тихо и незаметно, перед самым освобождением Янхеля, ушла старая Лея. «Марк до сих пор переживает потерю», – вспомнил Демьяновский слова сестры и тут же глянул на племянницу, названную в честь бабушки и пританцовывавшую чуть в стороне от певцов. Так похожая на Марка, девчушка в короне и в белом платье с блестками кружилась и пела около елки и ни на кого не обращала внимания.
– Я как библейская Сара, – до сих пор не веря, что почти в сорок два года стала матерью, изумлялась Таня.
Роман перевел довольный взгляд на сестру. Заметил, как в лапищах Марка умиротворенно покоится ладошка Таньи. Покосился на сидевших в обнимку Илью и Нину. Их пятилетний Денис серьезно выводил слова песни и мог бы по громкости исполнения потягаться с бабушкой Галей.
«Вся гадская хрень закончилась», – снова подумал Демьяновский и, поймав хитрый Агафоновский взгляд, подмигнул другу. Тот что-то прошептал на ушко Еве, сложившей обе руки на большом округлом животе, и, скорчив Роману смешную морду, показал глазами на дверь.