На мопедах по Африке

Кёниг Рюдигер

Трудно сказать, как долго мы едем: час, два или три. Наше положение становится опасным. Работая на первой скорости, перегруженные моторы глотают почти три с половиной литра горючего на 10 километров [так] - нетрудно подсчитать, что, если не случится чуда, мы скоро застрянем в пустыне с пустыми баками. И это чудо, величайшее чудо за всю нашу поездку, происходит.

Когда мы еще ехали в Алжир, от каравана отстала одна машина, у которой сломалась ось. Провозившись несколько часов, водители пришли к выводу, что продолжать поездку без специальных запасных частей невозможно. Разумеется, мы давно забыли про этот случай и думали, что машину отбуксировали в ближайшую ремонтную мастерскую. И вдруг теперь перед нами возникают

две горящие фары. Четыре крепкие мужские руки подхватывают мопеды и оттаскивают их за грузовик, в защищенное от ветра место. Мы тут же привязываем мопеды к бортам машины, стелем возле колес спальные мешки и ждем дальнейших событий. Нагруженная доверху машина стонет и качается как пьяная под напором ветра, и у нас появляется опасение, что она вот-вот опрокинется. Однако усталость берет свое. Мы залезаем в спальные мешки и больше уж ничего не помним. А на следующее утро все позади. Пустыня снова расстилается вокруг в невинном спокойствии, и лишь потерявшие свой блеск, словно они побывали в пескодувке, обода мопедов напоминают нам о ночном кошмаре.

ПОДОЗРИТЕЛЬНО ВЫСОКИЕ ИЗДЕРЖКИ

С этой минуты наша поездка проходит без приключений. Мы наслаждаемся от сознания, что стали "хозяевами проселочных дорог". Автомашины, которые идут за нами, отстали почти на 500 километров и уже практически не могут нас догнать, а встречный караван ожидается лишь через три дня.

В Гао снова принимаемся за хлопоты. Западногерманский геолог уже уехал. Французская фирма, в которой он работал, лишена правительством Мали всех концессий. Предполагают, что она производила бурение не без выгоды для себя; кроме того, за это время поступили более благоприятные предложения от дружественных стран. На машинах малийского общества воздушных сообщений уже летают чехословацкие пилоты, а за время нашего пребывания в Мали был совершен пробный рейс в северные районы для испытания пригодности грузовых машин "Шкода".

Мы останавливаемся у специалиста по сельскому хозяйству. На его обязанности реорганизация сельского хозяйства и рыболовства. Так на смену отдельным рыбакам здесь приходят специальные товарищества. В степях в излучине Нигера найдена вода, и теперь значительные площади здесь отводятся под посевы. Новые колодцы позволят увеличить и поголовье скота, который раньше часто погибал от жажды.

Жизнь в Гао интересна и многообразна. По вечерам мы слышим иногда песни жителей пустыни. Грустные, мелодичные, они дают возможность, даже не зная языка, составить себе представление о пустыне и ее людях. Своеобразен ритм песен: нарастание и ослабление звука соответствует покачивающейся походке верблюдов на караванной тропе.

Но мы здесь чувствуем себя очень неуютно - против нас работает само время. В Гао не хватает продуктов. Машины с продовольствием не могут пробиться сюда через затопленные трассы отдаленных районов страны. Овощи стали дефицитным товаром, а цены на финики, хлеб и орехи все поднимаются. Немного льда, которым приятели одаривают нашего хозяина, тает в термосах уже через несколько часов, и тепловатая питьевая вода кажется безвкусной.

Предпринимаем последнюю попытку. Вольфганг остается в Гао, где чистит мопеды и делает последние записи, а Рюдигер отправляется в Республику Нигер, чтобы похлопотать там о получении документов для проезда через Сахару.

Проходит неделя, затем еще три дня, а Рюдигер не возвращается, хотя уже давно должен приехать.

Вольфгангу не по себе. Кто знает, что могло случиться. К тому же Рюдигер поехал не на своей машине. До города Ниамей почти 500 километров, а у него нет действующей визы ни в Республику Нигер, ни в Республику Мали.

Но на одиннадцатый день вечером Рюдигер вдруг появляется в Гао. И хотя выглядит он усталым и запыленным, вид у него уверенный. Сначала он только жует и поэтому не может рассказывать более или менее связно. Но когда,

утолив голод и жажду, он медленно достает две бумажки, Вольфганг догадывается, что последует дальше. Рюдигер уже несколько раз добивался успеха, когда положение казалось безвыходным. Мы разворачиваем грязные, мятые бумаги. Там кратко и просто написано "Виза. Действительна для Сахары, Алжира и Франции".

– Разреши обратить твое внимание еще на одну тонкость, - Рюдигер берет паспорт и показывает пальцем на срок его действия, - читай: "Этот паспорт действителен до 27 июня 1961 года". А теперь посмотрим на печать нашей визы в Сахару: "Выдано 27 июня 1961 года", то есть точно в тот же день, когда окончился срок действия паспортов.

Проходят часы, Вольфганг с интересом слушает рассказ о "похождениях короля".

– На границе не было никаких трудностей. Но с автобусом произошла авария, и мы несколько дней стояли. А вот и кое-какие запасы для нашего нового рейда по пустыне.

Рюдигер достает мясные консервы, колбасу, сыр, кексы и мармелад. Все эти редкости, которых мы уже давно не видели, упакованы в жестяные банки.

– Вот здорово! Но мне до сих пор неясно. Как ты получил визу?

Рюдигер хитро скалит зубы.

– Разве француз в Ниамее не видел, что срок паспортов истек?

– Первый взгляд чиновника упал на срок визы, и этого было ему достаточно для унылого: "Я сожалею..." Но здесь я вдруг увидел секретаршу изящную молодую француженку. Ты ведь ничего не будешь иметь против, если я отнесу за счет кассы экспедиции довольно-таки большие накладные расходы?

ЗАСТРЯЛИ В ГРЯЗИ

Мы вновь оставляем Гао. На этот раз нам не очень повезло. Старый и почтенный араб-шейх, новая машина которого показалась нам подходящей, заломил такую цену, что мы вынуждены были искать другую. Наконец нас познакомили с водителем тягача. Машина у него была хорошая, но доверху нагружена товарами. Все же мы договорились. За 10 тысяч колониальных франков водитель согласился довезти нас до Адрара.

На платформу 15-тонной машины погружены 120 овец. На верхней площадке лежат тяжелые мешки с сухим мясом и несколько бочек бензина.

– А где нам поставить мопеды?

Мы стоим немного растерянные перед этим механическим чудовищем, и первые опасения закрадываются нам в душу.

– Э... да что там! Положите ваши мотоциклы сверху, на бочки.

Наши сердца невольно сжимаются, но на грузовике при всем желании нет иного места. Кабина водителя тоже заполнена, и мы садимся на корточки вместе с десятью алжирцами наверху, прямо на мешках, и с этой головокружительной высоты наслаждаемся "Сахарой из первых рук".

Мы не перестаем удивляться. За те три недели, которые мы потеряли, хлопоча о визах, природа полностью изменилась. Выпали дожди, и засохшие коричневые кусты, окаймлявшие дорогу, превратились в пышно цветущие кустарники. Повсюду бродят стада коров. Часть Южной Сахары находится в области ежегодных осадков. На нашей карте дороги здесь отмечены синими штрихами как негодные для проезда во время дождей. Поэтому в конце мая их всегда закрывают. Эти данные оказались верными. Лишь в 1961 году направление дорог несколько изменили, что, по мнению экспертов, дает возможность проехать по ним в дождь.

Пока нас мочит не очень сильно. Зато мы попадаем в бурю, которая набрасывается на нас со всей яростью. Между Буремом и Табанкортом твердый глиняный грунт не дает воде просочиться, и повсюду стоят огромные лужи. Пока дорога идет по искусственной насыпи, ехать по земле, покрытой водой, удивительно хорошо, однако вскоре 15-тонная машина вязнет по самые оси в грязи и сразу становится необыкновенно беспомощной. Более половины дня мы тратим на то, чтобы ее вытянуть. Подставленные под шасси домкраты уходят в бездонное болото. Наконец объединенными усилиями удается продвинуть под колеса перфорированные четырехметровые железные плиты.