На морских дорогах
Шрифт:
Мирные жители Петропавловска, всю войну не знавшие ни обстрелов, ни бомбежек, были перепуганы неожиданной канонадой.
Трудно было морякам удержаться, уж больно радостной была весть. Салют продолжался довольно долго и с трудом был остановлен капитаном порта, выехавшим к стрелявшим судам на катере. Я не удержался и тоже выстрелил из своей пушки три раза осветительными снарядами.
Утром получили разрешение следовать во Владивосток.
Снова море. Впервые за долгое время мы шли, не думая о японских торпедах.
Находясь в проливе Лаперуза, послали радиограмму в рыбокомбинат «Микояновск»
Опасными для нас теперь были только плавающие мины. Шел сентябрь, самый лучший месяц на Дальнем Востоке. Ни туманов, ни дождей, солнечная, ясная погода.
В бухте Валентина мне вручили кальку минных полей с указанием безопасных фарватеров до Владивостока.
Во Владивостоке мы узнали о нападении японского самолета на нефтебазу, находящуюся в городе. Самолетом управлял японский летчик-смертник. 18 августа, в то время, когда мы шли в Тихом океане курсом на Датч-Харбор, на танкере «Таганрог», стоявшем на якоре на нефтебазе Первой речки, вахтенный краснофлотец Росляков заметил в облаках самолет на расстоянии 2 километров.
Самолет шел низко над морем курсом на танкер.
Вахтенный Росляков дал сигнал боевой тревоги. Моряки заняли свои места. Боевые расчеты встали у орудий и пулеметов.
С японского самолета по танкеру ударила пулеметная очередь. Военный помощник капитан-лейтенант Бурмистров приказал открыть огонь.
Самолет с расстояния около километра продолжал обстреливать танкер из пулемета. Пулеметные очереди накрыли капитанский мостик, был поврежден воздушный вентилятор, срезана мачта и во многих местах прошита верхняя палуба.
Капитан-лейтенант Бурмистров стал стрелять в пикирующий самолет из крупнокалиберного пулемета «Эрликон». Самолет загорелся. Охваченный пламенем, с креном на правый борт, он пролетел над танкером. Правым крылом самолет оборвал судовую антенну и упал в 15 метрах от танкера. На самолете взрывались бензиновые баки, огонь быстро распространялся по воде, приближаясь к «Таганрогу».
Танкер только что выгрузил бензин, и опасность взрыва была велика. Однако старший механик Неверов в несколько минут пустил в ход главный двигатель, и танкер сумел выйти из опасной зоны. Из четырех шлангов моряки «Таганрога» сбивали пламя, не давая огню приблизиться к судну.
Глава десятая. На Курильских островах
Утром 30 сентября 1945 года наш теплоход поставили под погрузку грузов для Южного Сахалина и Курильских островов.
7 октября вышли в плавание и в порт Отомари прибыли через трое суток. В проливе Лаперуза шли под проводкой военного тральщика. На борту теплохода 4400 тонн груза и 75 пассажиров.
В порту Отомари пришвартовались к северному пирсу, и несколько дней шла выгрузка. Там же приняли еще 400 тонн груза для Курильских островов и 700 пассажиров.
Были женщины, много домашнего скарба. Семьсот пассажиров — это много для нашего грузового теплохода, и разместить всех в закрытых помещениях мы не могли. Хорошо,
С восходом солнца открылись вершины Курильских гор: фиолетовые тени на зареве восхода. К полудню вошли в пролив Екатерины. Вокруг судна, словно в реке, когда идешь против течения, бурлили потоки. И хотя на карте показаны хорошие глубины, приходила мысль: а нет ли в проливе камней?
Вечером 16 октября отдали якорь в бухте на острове Итуруп. Бухта большая. По берегам разбросаны мелкие домишки, наполовину зарытые в землю. Дороги плохие.
Деревьев мало, те, что стоят на берегу, ветры согнули в одну сторону. Природа острова на первый взгляд напоминает Мурманскую область, но много травы и зеленых кустарников.
На следующий день мы перешли к находившемуся по соседству острову Кунашир. Подходили в густом тумане. Только в 7 милях показались берега. Якорная стоянка в бухте Фурукаманну-ван далеко от берега. Выгрузка началась сразу, без всяких задержек и проволочек.
С моря в пасмурную погоду остров показался неприветливым. В бинокль хорошо различались три высокие трубы: рыбного, крабового и устричного заводов. Много лет мне приходилось видеть эти таинственные острова только издали. Таинственные для нас, а русские мореходы еще в XVII и XVIII веках открыли и обследовали Курилы.
Мы ехали на машине по песчаному берегу. Был отлив, колеса оставляли на песке едва заметный след.
Возле полуразрушенного строения — устричного завода — горы пустых ракушек. В поселке много мелких лавчонок и три грубо сделанных деревянных храма. С храмовых крыш свисали замусоленные веревки, привязанные к бубенцам. Молящиеся усердно дергали за веревку, чтобы обратить на себя внимание божества.
От поселка свернули на лесную дорогу, грязную и неудобную. Японские власти совсем не заботились о дорогах. В лесу дуб, клен и другие лиственные деревья. Заросли бамбука на открытых местах напоминают кукурузные поля. Можно подумать, что мы очутились под Киевом. Здесь рос и дикий виноград со сладкими продолговатыми ягодами.
В лесу сернистый источник. В сотне метров от него деревянный дом водолечебницы.
Более сильное впечатление на меня произвел остров Сикотан. У восточного берега бухты деревянный причал для китобойных судов и для разделки китов. Я побывал на заводе. Главное там — слип, оборудованный из продольно уложенных бревен. Наверху устройство для выхаживания китовых туш. По сторонам деревянные сарайчики. Японцы рассказывали, что добывают около сотни китов в год.
Неподалеку небольшое японское селение. Видны мелкие лавчонки, торгующие овощами, рыбой, прокисшей редькой и всякой дребеденью.
На острове много лугов. Ели и сосны, заросли бамбука. Среди кустарников встречалась смородина.
Двое суток мы стояли у берегов этого острова, относящегося к Южной Курильской гряде. Выгрузка шла дружно и без перерывов.
25 октября мы перешли к острову Итуруп и опять встали на якорь в бухте. Здесь находились все наши пассажиры, выгруженные в первый заход. Бухта открыта для юго-восточных ветров и опасна для стоянки. Дальневосточная осень пока нас не подводила, но наступал ноябрь, а это уже опасный месяц.