На морских дорогах
Шрифт:
— В конвое с самого начала не было порядка. Когда появились самолеты, нас не предупредили, — были его первые слова. — Я считал, что самолеты английские, а это оказался противник, и мы узнали об этом, когда левый фланг конвоя был атакован.
— Где конвой находился в это время?
Капитан взял вахтенный журнал со стола, полистал.
— Утром 3 июля мы находились на сто двадцать миль западнее острова Медвежий. Курс проходил севернее острова. В ночь на 4 июля шли, отстреливаясь от самолетов. На всех транспортах были подняты аэростаты заграждения.
— Повреждения были значительные? — спросил кто-то из членов комиссии.
— Когда мы проходили мимо, видели, что разбито левое крыло мостика. Ни пожара, ни крена не заметили.
— А команда уже сходила с судна?
— Да, садились в шлюпки.
— С судов эскорта запрашивали — почему?
— Нет. Куда там! — Изотов махнул рукой.
Капитан показал по карте, как дальше шло его судно в конвое. Курсы на карте были проложены отчетливо черным карандашом…
— Конвой продолжал двигаться своим курсом. В 15 часов 40 минут 4 июля впервые за все время перехода командование объявило общую тревогу, — продолжал свой рассказ капитан Изотов. — У нас на танкере и на других судах прислуга заняла места у пулеметов и пушек.
Примерно через час появилось шесть двухмоторных торпедоносцев, с высоты 30—40 метров они пытались атаковать конвой справа. Со всех кораблей открыли сильный огонь и отогнали противника.
Через два часа мы снова заметили на горизонте самолеты. Снова торпедоносцы. Я насчитал двадцать две штуки. Возможно, их было больше. Они летели группами по три — пять и очень низко, над самой водой. Стрелять в них было нельзя — снаряды могли задеть свои суда.
Самолеты сбросили торпеды и ушли неповрежденными. Однако и торпеды прошли мимо, только одна попала в судно. Оно сразу накренилось, но пожара не было.
Следующая волна самолетов атаковала мой «Азербайджан» и идущий слева английский танкер. Торпеды прошли близко от борта.
Наконец, 18 часов 20 минут… Торпеда с самолета угодила в нас, в корму. Сильный взрыв потряс судно, все загрохотало вокруг. Взметнулся столб огня выше мачты. Судно осело кормой и стало крениться на правый борт. Через несколько минут перекачкой груза удалось выровнять крен.
Одна машина от взрыва остановилась, и, предполагая худшее, я приказал спустить шлюпки. Однако машину удалось исправить, шлюпки подняли на тали…— капитан замолк.
Мы слушали его, боясь пропустить хотя бы слово.
— Когда дым разошелся и прояснилось, я увидел, что бот номер четыре был спущен неправильно, а потому затонул.
— А люди? — спросил член комиссии секретарь обкома Буданов.
— Одни оказались в воде и держались за борт шлюпки, другие висели на талях. Двух вытащил из воды старпом Демидов, а остальные пересели на плотик и были подобраны английским спасателем. В 18 часов 45 минут, проверив руль и телеграф, дали полный ход и легли курсом вслед уходящему каравану.
— Значит, через двадцать пять минут после торпедирования?
— Так точно.
— Что
— Она попала в нефтяные отсеки 15—16 и разорвала соседние танки с грузом льняного масла. Загоревшаяся в момент взрыва нефть покрылась маслом и потухла. Кормовая часть палубы вздулась. Из пробитых бортов вытекало топливо и масло… Да, забыл сказать, к нам подошел спасатель и предложил снять экипаж. Я им сообщил, что остаемся на борту и пойдем дальше.
4 июля, в 20 часов 30 минут, вот в этом месте, — капитан показал точку на карте, — военные конвойные суда увеличили скорость и стали расходиться вправо и влево.
— Вам не сообщили причину?
— Нет. Я пытался узнать, но безуспешно. Вызывал прожектором танкер «Донбасс», но он не ответил. Судя по курсам и скоростям кораблей, конвою дали распоряжение расходиться веерообразно и следовать на предельной скорости. В 21 час 30 минут меня обогнал эсминец.
Он спросил о скорости «Азербайджана». Я передал лампой по Морзе: «Пожалуйста, охраняйте меня, пока не соединимся с конвоем». Ответ получил такой: «Конвой не будет вновь формироваться, очень сожалею, спасайтесь самостоятельно, советую держать на север, как позволит лед. Всего вам хорошего». И ушел. Наши светограммы записаны в вахтенном журнале, — Изотов перелистал несколько страниц и дал присутствующим посмотреть журнал.
— И вы остались одни? — спросил кто-то.
— Так точно, если не считать вражеских самолетов. Около 23 часов нас с правого борта атаковал торпедоносец. Орудийным огнем мы его отогнали. Большинство судов конвоя уже скрылось из видимости.
Ночью вошли в туман. Когда туман рассеялся, по носу на горизонте показалась кромка льда. Далеко впереди были видны дымы двух судов. До утра 5 июля следовали вдоль ледяной кромки. По радио слышали сообщения многих судов, что их атаковали и торпедировали самолеты и подводные лодки.
Я решил войти в лед. Там еще держался туман и было безопаснее. Взял курс на северную часть Новой Земли.
— Военных кораблей вы больше не видели? — спросил Буданов.
— Нас догнали суда ПВО, два корвета и спасательное. Они прошли близко по правому борту. Корабль ПВО просигналил: «В море находится неприятельская эскадра, в ее составе линкор „Тирпиц“, эскадра идет от мыса Нордкап курсом 45°».
— Нагнал, видать, страху на англичан этот «Тирпиц»?
— Получилось так… Но сопровождавшая нас английская эскадра была далеко не слабой и могла бы защитить транспорты.
Вечером нас обогнал американский пароход. Несколько раз появлялись неприятельские самолеты. Были слышны взрывы и орудийная стрельба. А утром огнем из пушек и пулеметов отогнали вражеский самолет, который шел прямо на нас. В 15 часов открылись берега Новой Земли.
На следующий день в шесть часов утра вошли в Русскую гавань и стали на якорь. Отсюда благополучно дошли в Белое море в сопровождении советских кораблей.
Один из членов комиссии, начальник Северного пароходства И. В. Новиков, спросил: