На нашей ферме
Шрифт:
Джерри подскочил словно ошпаренный и, разбросав гостей, рванулся к двери, крича:
— Эй, держи малыша покрепче!
Догнав отца, он потребовал обратно свое дитя, но тут подоспела миссис Джонсон, забрала младенца и уложила его на кровать в дальней комнатке, где он мог пищать, сколько ему угодно, не омрачая всеобщего веселья.
Неожиданные гости завладели всем домом, сдвигали столы, собирали стулья и пустые ящики из-под джема; гармоника уже наигрывала веселые плясовые мелодии. Затем пошли разные игры. Стулья и ящики составили в один ряд вдоль комнаты и коридора, ведущего в кухню. Гармонист откалывал джигу, все носились по комнате, и как только музыка обрывалась, играющие с криками и
В дверях показался Дик Сондерс, оставленный караулить провизию.
— Эй, Джерри Джонсон! — гаркнул он. — Иди сам карауль свой окорок. Собаки его унюхали, рвут вместе с мешком…
Тут он отпустил такое словечко, что дамы возмущенно застонали, кто-то грозно зашикал, а мисс Мэсон, сидевшая близ двери, зажала ушки пальчиками.
Но Сондерс и не подумал извиниться, он только добавил:
— Хорошо еще, что ты своего мальца там в мешке не оставил!
Среди гостей снова появился Дейв. Побуждаемый вдруг прорезавшимся чувством гостеприимства, он в расстегнутой сорочке без воротника, но с радушной улыбкой пожимал руки всем гостям, включая Джо и Сару. Затем он отошел к стене и распрямился было во весь рост, победоносно оглядывая общество, но, не рассчитав, крепко стукнулся головой о полку; с полки слетели часы, кукурузная кочерыжка и бутылка с мутноватой водицей — в ней Билл в прошлом году законсервировал змею. Часы пострадали мало, кочерыжка того меньше, а бутылка, увы, разбилась. Не успел стихнуть звон стекла, как в комнате поднялась паника. Стоило поглядеть на давку и толчею у дверей! Как все отплевывались, выскочив из комнаты!
— Что за отрава B этой бутылке? — спросил старый Эндрю О’Дей, обиженно отфыркиваясь.
Джо объяснил. Эндрю только сплюнул.
— Ну и запашок — похлеще дохлой лошади! — пробурчал Мак-Фей и побрел к своей палатке.
Вся компания собралась На дворе у ступенек крыльца и весело хохотала. А дохлая змея из бутылки продолжала лежать на полу, и густое зловоние распространялось вокруг видимым облаком.
Гости собрали привезенную еду, расположились на кухне и пригласили нас всех поужинать. Потом снова начались танцы посреди двора, на травке. А когда наступила полночь и ушел Старый год, а Новый прокрался на его место, все взялись за руки и, озаряемые светом заходящей луны и миллионов звезд, огласили поля раскатистым эхом нашей песни «За дружбу старую!»…
Глава 6. Дейв бунтует
Как быстро Летит время! Дни тяжелого труда и невзгод, дни изнурительной борьбы с нуждой в Шингл-Хат вспоминались уже только со смехом. Милые старые времена в дикой глуши! Разве их можно забыть.
Теперь работа на ферме уж не была для нас постылой, изнурительной каторгой. Дела наши улучшались с каждым днем. "Пшеница в этом году опять уродилась, доход от нее немало порадовал нас. Но мы не зазнавались… Времена, когда у нас не было ни одного шиллинга, научили нас беречь деньги. Мы не бросали их на ветер. Мать в своей безграничной благодарности приписывала наши успехи милосердию и благости господа бога. Отец — только своему уму.
— Конечно, — признавал он иногда, если его припирали к стенке, — мальчишки работают много, да и женщины кое-что делают, но это все только руки! Какой от них толк, если нет головы. Так знайте: руки — ваши, голова — моя. В отношении «головы» отец был непреклонен. Его решения обжалованию не подлежали. На нашей он был и мировой судья, и верховный суд, и тайный совет.
Работа у нас протекала методично, чуть
Отец же суетился без толку, всюду совал свой нос, умудрялся ничего не делать и делал это с внушительным видом. Кормил лошадей, чинил мешки, время от времени вязал путы для лошадей, науськивал собаку на кур, когда они подбирались к посевам, кричал на Дейва и Джо, когда они присаживались на плуг поболтать, и грозил им кулаком. Ходил по следам рабочих, убиравших кукурузу, подбирал упавшие початки и бранился. Более минуты на одном месте не задерживался, Он был везде и всюду, надоедая и докучая всем. Когда же приезжали гости, он расхваливал свою ферму, все показывал и объяснял. Домогательства всяких бродяг отвергал высокомерным тоном, выразительным жестом руки приказывал им удалиться. Бродяги отца недолюбливали.
На новой форме отец от всех требовал рвения и постоянно твердил нам, что нужно работать не покладая рук. Он любил людей ретивых, которые гордились бы тем, что работают на него и получали бы от этого удовольствие. Сколько бы мы ни трудились, сколько бы ни потели, отцу все было мало.
Как-то после обеда Дейв и Джо стояли у сарая и ждали, пока наедятся лошади. Прислонившись к дощатой стене, обхватив руками колени, Дейв задумчиво глядел из-под старой фетровой шляпы на скошенное поле. А там в палящей, иссушающей жаре резвились мириады кузнечиков. Джо лежал на животе, подперев подбородок ладонями, ковырял землю носками башмаков и сшибал меткими плевками муравьев, которые неосторожно приближались к нему на слишком близкую дистанцию.
— Не знаю, как тебе, — хмуро заговорил Дейв, — но мне это не подходит. Сколько раз я говорил нашему старику — с меня довольно! Батрачишь сутра до ночи круглый год, а когда тебе нужны несколько шиллингов, приходится клянчить у него… — Он помолчал немного. — А попросишь, рычит как медведь.
— И то верно, — согласился Джо.
— Обращается со мной, будто я ребенок какой-то.
В этот момент появился отец, на ходу браня Полоумного Джека за то, что тот запустил лопатой в одну из лошадей.
— Еще не запрягли? — заревел он. — Этак вы целый день проволыните!
— Дай ты хоть лошадям поесть как следует! — резко бросил Дейв.
— «Поесть как следует»! — передразнил отец. — Дай нам почесать язык да побездельничать — вот что вам надо!
Дейв пристально взглянул на отца:
— Ты о чем это говоришь?
— О чем я?.. Да ты что, мальчишка, будешь тут рассиживаться и дерзить мне? А ну, вы оба, встать сейчас же и отправляться пахать!
— И не подумаю, — заявил Дейв с глазами, полными слез. — Пальцем больше не шевельну! Мало тебе, что ты торчишь тут целые дни и влезаешь во все, ты еще в наши дела суешься, в которых не смыслишь…
— Это я не смыслю? — Отец задрожал от ярости.
— Да, ничего не смыслишь.
— Ах ты наглый… — У отца не хватило слов. — Убирайся отсюда сейчас же! — И он взмахнул рукой, словно стрелочник, дающий сигнал «путь свободен».
— Ну и уберусь! Я и так уж тут слишком засиделся. А если прикинуть, что я от тебя получил…
— А что еще тебе от меня надо, щенок?
— Уж во всяком случае не твои жалкие шиллинги, что ты мне суешь раз в год.
— Да я что по-твоему, миллионер?