На нее запрет. Дочка Шаха
Шрифт:
– Беги домой, - оглаживая в последний раз контур моих губ, он отступил. Я развернулась и гордой походкой удалилась, ни разу не обернувшись. Я чувствовала на себе его взгляд, он проникал под одежду, оставляя прикосновения на коже…
Что можно ждать о человека, который не выспался? Раздражительности, замкнутости и плохого настроения. Не помогла даже чашечка кофе. Обычно я не пью по утрам кофе, но тут нужно было как-то просыпаться.
Опасаясь, что за мной приедет Бессонов, из дома я вышла пораньше минут
Автобуса не было, я сидела под козырьком остановки и смотрела на пустую трассу, на жужжащих в траве шмелей. Машина с охраной стояла метрах в пятидесяти от меня и наблюдала за моими действиями. Вчера я была слишком раздосадована, чтобы их заметить.
Когда возле меня остановился отцовский внедорожник, я даже не удивилась.
– Садись, сегодня я отвезу тебя на работу, - предложил папа, а я радостью поспешила в машину. Теперь точно не пересекаться с Бессоновым. А вечером… вечером, что-нибудь придумаю.
Глава 19
Камилла
Сергей Эдуардович весь день держался со мной отстраненно. Обиделся мужик. Папа всегда внушал моим братьям, что обиды – для девочек. Если мужчину что-то зацепило, он должен подойти и прояснить ситуацию или отпустить ситуацию, если она не стоит внимания. Мне не совсем было понятно поведение взрослого мужчины, коим являлся Сергей Эдуардович.
На моей работе обиженки доктора никак не отразились, я занималась тем, что поручала мне Елена Владимировна – играла с детьми, ассистировала на перевязках, раскладывала препараты.
Чем бы я ни занималась, а из мыслей прогнать Леву не получалось. Прочно засел!
– Елена Владимировна, можно я уйду сегодня пораньше с работы? Минут на двадцать? – спросила старшую медсестру, к которой была приставлена весь день. Последние часа два я слонялась без дела, поэтому не видела причин оставаться на работе до конца смены.
В планах было избежать встречи с Бессоновым. Рядом с ним меня не отпускает ощущение, что я стою на острие бритвы. От адреналина дух захватывает, в груди печет, но в то же время мне страшно и волнительно, словно сделав неверный шаг, я могу вся изрезаться.
– С этими вопросами к Сергею Эдуардовичу, - мило улыбнувшись, Елена Владимировна вернулась к заполнению каких-то бумаг.
– Хорошо, - ничего хорошего нет, я просто хочу скорее забыть о своей просьбе. Неприятно было получить отказ, поэтому я просто выхожу из кабинета. Пойду выпью воду или чай. Хоть какое-то занятие.
К доктору мне идти отпрашиваться не хотелось. После сегодняшнего напряжения между нами, я тоже старалась с ним не пересекаться. Замечательная атмосфера на работе. С возвращением Бессонова в моей жизни стал твориться какой-то ад:
Отпрашиваться к Сергею Эдуардовичу я бы не пошла, но этого и не понадобилось. Ванька после стольких дней молчания наконец-то прислал скупое сообщение.
«К шести подъеду, заберу тебя»
Будто знал, что я могу сбежать от Бессонова.
В пять минут шестого я спускалась к стоянке, Ванька стоял и ждал. От него я прятаться и убегать не собиралась. Ванька был мне самым близким другом, я с девочками так не дружила, как с ним. Все эти дни очень переживала, мечтая скорее помириться.
Ванька себя винил за ту аварию. Он всегда меня страховал и прикрывал, не хотел, чтобы мне досталось от папы. В этот раз я действительно могла погибнуть. Я понимаю чувства Ванька, понимаю, что он испугался. Не хочет он больше отвечать за такую дуру. Случись в тот день трагедия, ему с этим пришлось бы жить, смотреть в глаза моим родителям. Только поставив себя на место друга, я понимаю, что могла его жестко подставить. Но все это не отменяет моей обиды, я ведь писала, хотела извиниться, а он молчал…
Не поздоровавшись с Ванькой, села в машину на переднее сидение. Сидим, молчим, никуда не едем. Первым никто не хочет заговаривать. Я хорошо знала своего не в меру серьезного упертого друга, он меня уже простил, если я сейчас повинюсь, он меня отругает, поэтому лучше корчить обиженную моську.
– Марат запретил прогулки с друзьями? – спрашивает Ванька, постукивая пальцами по рулю. Первым заговорил, значит, не будет ругаться, но все равно, лучше еще немного покочевряжиться.
– Запретил, - сижу ровно, смотрю прямо.
– На все лето?
– Угу.
– Значит, будем сидеть вечерами у тебя дома, - заявляет серьезно Ванька, до слез трогает своей преданностью. Может ведь с друзьями тусить: бары, рестораны, природа… Приходится промаргиваться, чтобы не разреветься. Я могу кинуться ему на грудь и намочить футболку. Наверное, скоро месячные пойдут, только этим можно объяснить мое плаксивое настроение.
– В выходные мне разрешено учиться ездить на мотоцикле под присмотром Левы, - не знаю, зачем я об этом сообщаю Ваньке, если решила не ходить.
– Хоть какое-то развлечение, - усмехается друг, тянет к моим волосам руку и наводит на голове беспорядок.
– Прекрати, терпеть не могу, когда ты так делаешь, - пытаюсь пригладить гнездо на голове. – Я еще не решила, пойду или нет.
– Пойдешь, - строго произносит Лютаев. – Это ты сейчас такая смирная, потому что свежо воспоминание и ссадины, - косится на разбитые ноги.
– А через месяц другой тебя опять потянет на приключения.
– А при чем тут Бессонов и езда на мотоцикле?