На несколько демонов больше

Андерсон Кевин Джей

Эдден согнулся пополам, выругался, когда обнаружил, что черное мерцание между нами — реально. Из коридора донесся протестующий голос миссис Саронг, все дальше и дальше, потому что ее уводили прочь.

—Что она делает? — спросил Эдден. — Рэйчел, что ты там делаешь?

Самоубиваюсь, вот что.

В оцепенении я поставила фокус на точку, сама встала на другую. Третий отсек, куда ляжет мой локон, был пока пуст! Я была в круге, символ связи мне не был нужен. В груди стеснилось дыхание, я собрала всю волю в кулак. Тело Дженкса

лежа­ло вне круга. Айви под зеркалом. Кистей мертв. И нет у меня причин не делать того, что делаю. Совсем нет. Суток не прошло, как Пискари вышел из тюрьмы, а он вырвал у меня все, что мне дорого. Неплохой результат. Наверное, он сильнее на меня злился, чем я думала.

— Рэйчел! — рявкнул Эдден, перекрывая распевы работни­ков «скорой», выталкивающих сотрудников ФВБ из комнаты. — Что ты там делаешь?

— Она избавляется от фокуса, — сдавленным голосом ответил Квен.

—Так почему она этого сразу не сделала? — спросил Эдден несколько раздраженно. — Рэйчел, вылезай оттуда!

Голос Квена прозвучал без интонаций:

—Потому что для этого нужно демонское проклятие.

Эдден на секунду замолк, и я вздрогнула, когда его кулак врезался в защитный пузырь.

—Рэйчел! — воскликнул он и выругался, снова врезав в пузырь кулаком. — Вылезай! Немедленно!

Но я не могла остановиться — да и не хотела. Чуть не забыв, я коснулась пальцем кровоточащей шеи и кровью начертила некую фигуру на незажженной черной свече. До сих пор не знаю, что означает эта фигура, и теперь не узнаю уже никогда. Тишина ударила меня болью — это реаниматоры, склонивши­еся над Айви, замолчали, опустив головы, и медленно отложи­ли свое имущество.

Брызнули слезы, и я разозлилась, тронула переплетенные круги, желая наполнить их энергией. Даже не пришлось использовать слово запуска — хватило одного желания.

Эдден снова выругался, когда вокруг меня поднялись заг­рязненные пузыри, и я подумала, знает ли он, что золотые дуги на пересечении кругов — это вот так моя аура должна была бы выглядеть.

—Это ее убьет? — шепотом спросил Трент.

Вот и выясним, пришла мне в голову едкая мысль, потому что я не верила в свою способность удержать силу демонского проклятия. А когда меня убьют — а ведь убьют за применение демонской магии в общественном здании в присутствии достойных доверия свидетелей — сила проклятия уйдет вместе со мной. И проблема решена.

Только еще каким-то маленьким кусочком своей личности я хотела жить.

Черт побери, надежда — суровый бог.

Пальцы все еще дрожали, и я, встав в своем тесном отсеке на колени, сцепила руки, усилием воли возвращая в память ключевые слова. Они пришли. И я, резко выдохнув, произнесла:

—Animum recipere.

Квен зашипел на вдохе и оттянул Трента от круга.

Сила проклятия хлынула в меня, теплая как солнце. Я сжалась, окутанная запахом жженого янтаря, горько-сладким, как темный шоколад. Приятный на ощупь. Сладкий на вкус. И мысли мои взвыли в отчаянии — во что я превратилась,

черт меня побери?

Стиснув зубы, я встала под столом на колени, невидящий взгляд задран вверх, дыхание остановилось от ощущения. Хо­рошего ощущения, и это было плохо. Мощь созидания вышла из фокуса и вошла в меня, знакомая и желанная. Она пела, она манила, она шептала мне прямо в мозг о наслаждении погони, о радости поимки, об удовлетворении убийства. Жажда господ­ства зашевелилась во мне. Я вспомнила ощущение земли под лапами, запах времени в ноздрях, они наполняли мои воспо­минания, заставляя желать еще и еще.

И на этот раз я не отвергла их, а приняла.

—Non sum qualis eram, — сказала я с горечью, злые слезы струились из-под закрытых век. Я возьму в себя проклятие, я удержу его. И этим кончится все. Не было причин, чтобы слу­чилось иначе.

Я ощутила, как погасла белая свеча, открыла глаза и увиде­ла синюю струйку дыма, показывающую мне утерянный путь в вечность. Свечку с защитным словом я ставила, но его не хва­тит. Меня ничто не могло защитить. Фокус опустел, и прокля­тие было во мне, билось вторым сердцем, вползало через ауру и застилало зрение. Я ощущала его как новое сознание, близнец моего. Но это было еще не все — надо было магию запечатать.

Меня заполнил бешеный порыв к бегству, рожденный проклятием. Скрипя зубами, я заставила себя остаться на месте, сковав второе сознание своей волей. Но оно сопротивлялось, проникало глубже, хоть я и закрывалась, старалась не допус­тить его. Не сводя глаз с черной свечи, я заставляла его выйти наверх. А его жажда бегства становилась сильнее, руки у меня неудержимо дрожали.

Склоненная голова метнулась к золотой свече. Она запеча­тает проклятие во мне так, что ему уже не отцепиться. Свеча зат­репетала на ветру, который ощущала только я, а потом, нежно и неожиданно, как прикосновение бабочки к щеке, погасла — и вспыхнула последняя черная свеча. Проклятие сплелось заново.

Я испустила стон, голова закружилась. Сделано. Я превра­тилась в демоническое проклятие. Я ощущала его в себе, яд со­чился из души в разум. Сейчас осталось только дождаться, ког­да он меня убьет.

Раскрыв рот, сама потрясенная своим деянием, я подняла голову и увидела сидящего под столом Трента, в белой рубашке, без фрака. Он смотрел на меня, Квен стоял за ним, готовый оттащить его в сторону. Я заморгала, чувствуя в груди жжение. Успела только вздохнуть, как на меня обрушился дисбаланс реальности, вызванный плетением проклятия.

Я дернулась, ударившись головой о крышку стола, и локтя­ми прорвала круги. Резкий вдох, судорога — меня облило чер­ной волной, стало невозможно дышать, щека коснулась про­хладного кафеля, все мышцы свело болью. Проклятие увидело, что моя воля ослабевает, и его жажда бегства удвоилась, спле­таясь с моей, становясь единым желанием. Надо бежать. Надо спасаться! Но я не могла двинуться... эти чертовы... руки...

—Она придет в себя? — спросил встревоженный и пора­женный Трент.

—Она расплачивается сейчас за проклятие, — тихо ответил Квен. — Не знаю.