На новой земле
Шрифт:
За это она и любила Адама, и этим он ее немного пугал. Она не понимала, почему он не высказывает своего отношения к этой идее. Ему что, все равно? Бедный Адам честно пытался помочь и никогда не выходил из себя, но временами ей казалось, что она уж слишком злоупотребляет его терпением. Он ведь позволил ей уйти с работы и согласился на второго ребенка, готов был сделать все, чтобы Рума была счастлива. «Так в чем же дело? — мог спросить он. — Что теперь мешает твоему счастью? Может быть, ты просто не умеешь быть счастливой?» И в одном из их последних разговоров он открыто поднял эту тему.
До чего приятно путешествовать в одиночестве, налегке, с одним небольшим чемоданчиком! Он никогда раньше не бывал в этих краях, на
Он отвернулся к окну и бездумным взглядом уставился на плотный ковер облаков, простиравшийся до самого горизонта, словно заснеженное поле, по которому хотелось прогуляться босиком. Это зрелище наполнило его умиротворением, его теперешняя жизнь была похожа на эту бесконечную равнину: иди куда хочешь, делай что хочешь, ты теперь ни за кого не отвечаешь и свободен, как луч солнца, пробившийся сквозь плотную пелену облаков и окрасивший их в розовый цвет. Что же, в то время их поездки в Индию были неизбежной частью жизни, которую признавали и они сами, и их индийские друзья, живущие в Америке. Все так жили, все… Кроме разве что миссис Багчи.
Ее звали Минакши, и он обращался к ней по имени, но про себя всегда называл ее миссис Багчи. Миссис Багчи рано вышла замуж за молодого человека, которого страстно любила, а через два года он погиб в аварии: разбился на своем мотоцикле. В двадцать шесть она уехала в Америку, поскольку знала, что, если останется в Индии, родители заставят ее вновь выйти замуж. Теперь она жила на Лонг-Айленде, одна, что было совершенно нетипично для индийской женщины. Она получила высшее образование, защитила диссертацию в области статистики и с середины семидесятых преподавала в университете Стоуни Брук. За тридцать лет она побывала в Калькутте лишь однажды, когда хоронила мать.
Они познакомились во время поездки в Голландию. Сначала обнаружилось, что оба они родом из Калькутты, и это стало темой их первого разговора, потом они сели за один столик за завтраком и на соседние места в автобусе. Из-за внешней схожести люди принимали их за супружескую пару. Но поначалу в их отношениях не было ничего романтического, они просто чувствовали себя легко и хорошо в компании друг друга. Ему нравилось проводить время с миссис Багчи, но он и не расстраивался, что через пару недель она вновь исчезнет из его жизни.
Однако по возвращении домой он с удивлением обнаружил, что продолжает думать о ней, послал ей мейл, она ответила, у них завязалась переписка, да такая
На этот раз они договорились вместе поехать в Прагу и даже жить в одном номере, а в январе им предстоял совместный круиз по Мексиканскому заливу Когда он намекнул миссис Багчи о возможности соединить их жизни, она категорически отказала ему. «Одна мысль о новом замужестве приводит меня в ужас», — сказала она, но он нисколько не обиделся, наоборот, от этого общение с ней в его глазах только выиграло. Он вызвал в памяти ее лицо, живое и привлекательное, несмотря на то что ей уже под шестьдесят, и она была всего на пять-шесть лет моложе его жены. В отличие от покойной жены миссис Багчи с удовольствием носила американскую одежду — брюки, кардиганы, мягкие свитера, — а пышные темно-каштановые волосы укладывала в тяжелый узел на затылке. Но больше всего его привлекал в ней голос: грудной, сильный, с богатыми модуляциями. Причем говорила она немного, взвешенно, обдумывая каждую фразу, как будто не могла за один день произносить больше определенного количества слов. Может быть, именно потому, что она ничего не ждала от него, он был с ней особенно заботлив, внимателен и щедр, как никогда во время всей своей супружеской жизни. Он усмехнулся, вспомнив, что смутился как ребенок, когда в первый раз попросил миссис Багчи сфотографироваться с ним на фоне одного из каналов в Амстердаме.
Рума предложила встретить отца в аэропорту, но он отказался: лучше он возьмет в аренду машину и доедет до нее сам; ему это не сложно, он уже скачал из интернета карту и разработал оптимальный маршрут. И теперь, услышав шелест шин по гравию дорожки, Рума бросилась подбирать разбросанные на полу гостиной игрушки и закрывать книги, которые Акаш всегда оставлял открытыми на любимых страницах.
— Выключай телевизор, медвежонок, — сказала она с волнением. — Вставай, даду приехал к нам, пошли его встречать.
Акаш неподвижно лежал на ковре перед телевизором, уперев подбородок в сложенные кулаки. Он представлял собой идеальный пример синтеза двух рас: у него были курчавые, еще ни разу не стриженные волосы и золотисто-смуглая кожа. Даже волоски на руках и ногах были золотыми, отчего он напоминал Руме маленького львенка. И в его лице, в слегка раскосых зеленоватых глазах тоже было что-то от будущего льва. Акашу недавно исполнилось три года, но у Румы уже начались столкновения с сыном — у него был твердый, неуступчивый характер, который, как она предполагала, в подростковом возрасте мог вполне перерасти в непреодолимое упрямство. А после переезда характер Акаша и вовсе испортился, и Рума знала почему: ей постоянно хотелось спать из-за беременности, Адама почти никогда не было дома и ребенку просто не хватало общения. Несколько раз он даже бросался на пол в истерике — его тельце, которое она вскормила своим молоком, становилось совсем чужим, злым и как будто закостеневшим. А иногда, наоборот, он цеплялся за материнскую юбку и не отходил от нее, даже пока она готовила ему обед.
Хотя она и не говорила Акашу о будущем малыше, Рума была уверена, что он заранее ревнует ее к младшему братику или сестричке. Ее собственное поведение также было далеко от совершенства: из-за постоянного недомогания она стала более строга, часто запрещала сыну что-то в резкой форме и без разумных объяснений. Рума оказалась не готова к тому, что ее жизнь изменится кардинальным образом, что в ней вдруг станет так мало смысла и так много утомительной и бесполезной работы. И что она окажется совсем одна. Как часто ей хотелось по утрам одеться и уйти на работу. Как ее мать только выдержала подобное испытание? Как она могла переехать в незнакомую страну, всю жизнь заниматься только детьми, домом и супругом? Для Румы пример матери всегда служил своего рода «антисценарием», но… взгляните на нее! Сейчас она в точности повторяла материнскую жизнь.