Шрифт:
На новых условиях.
Моросил дождь, я возвращался в отель по темным, запруженным автомобилями, улицам. Через дорогу светился знакомый мне билборд, рекламирующий Новый Банк с его крутейшим кредитным предложением. Я поднял воротник плаща, и, сжав зубы, в немой злости, поспешил к отелю. В сентябре 2027 года Новый Закон открывал широкие возможности для клиентов. Кредит мог получить любой человек, даже с отрицательной кредитной историей, не имея залогового обеспечения. Однако я знал не понаслышке, кредитуемый обязывался подписать соглашение, в котором за невозврат мог лишиться почки или какого другого важного органа, либо воспользоваться альтернативным предложением, таким как принудительное
В отеле я едва успел переступить порог, как мне в лицо ударил яркий луч света фонаря на светодиодах. Я не видел сидящего в кресле человека и не знал один ли он. Но отчетливо слышал его низкий скрипучий голос, он говорил со мной почти доброжелательно, как с родным сыном.
– Промокли? В такую погоду хочется накатить коньячку и ничего не делать. Хотя вы итак ничего не делаете.
Я, было, дернулся обратно за дверь.
– Стой там, где стоишь, - приказал он, и добавил, опять вежливо, - если, конечно, не хотите неприятностей.
Кожа в кресле заскрипела, свет фонаря поменял направление, луч скользнул вниз, и в отражении настенного зеркала я узнал Брыкина - коллектора из Нового Банка. От всех остальных причастных к этой циничной профессии его отличала манера носить один и тот же строгий костюм в любую погоду, отчего выглядел он далеко не идеально. Еще про него говорили, что он работает один, и всегда с эффективностью в 99 процентов.
Я повиновался, удерживая рукой дверь, застыл, оставаясь спиной к нему, готовый в любой момент сорваться. Что я терял? И кто по сравнению со мной этот старый и неуклюжий пижон. Мне двадцать один, двенадцать из которых, я посвятил футболу. На вид Брыкин старше вдвое, и по всему, испытывал слабость к обильной еде. Что-что, а бегать я умею. Однако меня удержало одно – любопытство. Раз он нашел меня здесь, значит, найдет и в другом месте. Я должен был прояснить для себя ситуацию.
В маленькой прихожей с моего черного плаща стекала вода, образуя у ног лужу.
– Ты бы присел, родной, - сказал он, фонарь в его руке дрогнул, и пятно света метнулось по вытертому ковролину. Я послушался его совета, сел в кресло напротив, оглянулся, опасаясь подвоха, но коллектор, похоже, и, правда, работал один, - так мы вроде на равных, согласен?
Я кивнул, не отрывая глаз от его круглого, как луна, лица, переходящего сразу в тело, лишенного шеи. Он напомнил мне сову, ни намека на движение.
– Сегодня срок, сынок, к сожалению, от тебя не поступило ни цента. Ты, наверное, уже знаешь, мы не любим разочаровываться в людях. Понимаешь, о чем я?
– Да, я верну. Все верну.
Брыкин улыбнулся, а если точнее он лишь растянул тонкие бесцветные губы, оскалив искусственные зубы, в то время как его навыкате блестящие глаза, пристально следили за мной.
– Не думаю, сынок, по условию договора сегодня до восемнадцати часов ты обязан вернуть четыреста двадцать тысяч плюс проценты, - он выдержал паузу, видимо, ожидая, что я вставлю слово, но, не дождавшись ответа, поднял левую руку на уровень глаз, затем убрал обратно на подлокотник. Под рукавом сверкнул серебристый циферблат часов.
– Двадцать два часа шестнадцать минут. Надеюсь, какое сегодня число ты знаешь?
– Я помню.
– ну, и отлично, - он выключил фонарь, продолжая удерживать его в том же положении. Комната сразу же окрасилась в серые тона.
– значит, вы помните о соглашении.
– Постойте, - я вдруг понял что он лишь нагоняет страху на меня, это такой трюк для слабонервных , - в общем, я решил так – пусть решает суд. А там посмотрим.
Он сжал губы и почесал подбородок.
– Вы либо не читали, либо позабыли условия соглашения. Могу напомнить, - он вновь стал наигранно вежливым, и мне это не понравилось. Хотя какое мне дело, плевать на него. Он выполняет свою работу.
Брыкин с точностью дословно зачитал мне важные пункты Соглашения. Получалось, что суд в моем случае не требовался. Банк, в таких случаях, автоматически списывал мой долг на счет специализированного учреждения, при котором существовало то самое научно-исследовательское бюро.
– С этого момента вы собственность НИИ-6.
– Нет. Это же незаконно. Противоречит Конституции нашей страны.
– даже, не будучи юристом, я понимал, что любой спор имел право разрешаться в суде. На то суд и существует. Мало ли какие у меня причины невозврата кредита. Но, я мало знал о Новом Законе и Новом Банке, за которым стояли крупные корпорации, в том числе и с государственными интересами. Позже я узнал, на группе нерадивых клиентов испытывали новую вакцину от опасного китайского гриппа N2Yi, предварительно заразив их опасной болезнью. НИИ – 6 с радостью закрывал долги нерадивых клиентов Банка, в свою очередь, предпринимая все меры для реализации своих проектов. Брыкин был его частью. Он сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул оттуда конверт. Он бросил его передо мной на, разделявший нас с ним, полированный, на резных ножках, стол. Конверт был не запечатан, как и полагалось, с красными печатями,
– Это решение суда, - сказал он.
– Вы смеетесь? Знаете что, я сейчас встану и уйду отсюда. Хотя, нет. Почему бы вам не убраться к чертям собачим?! Я могу вызвать полицию, и вы объясните, как оказались в моем номере - почему я только раньше об этом не подумал, - попробуете сделать мне плохое – я найду способ наказать вас! Встретимся в настоящем суде, а не в вашем гестапо, - я решительно поднялся, ожидая, что этот банковский крендель уберется из моего номера. Но, он даже не думал.
Боковым взглядом я видел, как рука Брыкина, удерживающая фонарь, описала дугу. Вновь ударил яркий свет. На этот раз синий. Наверняка в широком рефлекторе были не менее двух десятков мощных диодов. Я кожей чувствовал тепло исходящего света. Я прикрыл рукой глаза и тут же почувствовал сильное головокружение, мышцы моих ног потеряли силу, и я осел на колени. Дыхание мое сбилось, я тяжело дышал. Заваливаясь на бок, я увидел черные, начищенные до блеска носки лакированных туфель, чуть выше темные носки с каким - то узором. Я прикрыл глаза, не в силах пошевелиться.