На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг.
Шрифт:
На ночь приняты все меры охраны кораблей при стоянке на рейде. «Орел», как ближайший ко входу в бухту, получил задание вести наблюдение за морем. Сигнальщики, напрягая зрение, всматриваются в непроницаемую темноту южной ночи. Заметив что-нибудь подозрительное, они сообщают минерам на верхний мостик. Тогда внезапно вспыхивает прожектор, пронизав лучом густой мрак.
Попавшее в луч света обнаруженное судно начинает беспомощно метаться, как будто ему угрожает немедленный расстрел. Но дежурный, удостоверившись, что это мирный рыбак или катающаяся на шлюпке влюбленная парочка, выключает свет, и снова покрывало ночи окутывает и море и горы.
К 11
Весь город окаймлен темным силуэтом горного кряжа, служащего его задним фоном. На вершине хребта четко вырисовывается залитая лунным светом поверхность.
Вдоль берегов бухты мигают огоньки рыбачьих поселков. Всю ночь парусные шлюпки с фонарем на клотике мачты, как светлячки, во всех направлениях бороздят бухту. Это рыбаки выходят в океан для промысла. На носу в качестве дозорного неизменно сидит мальчишка, свесив за борт босые ноги. Иногда пробежит военный катер, и за ним долго держится расходящийся треугольником сверкающий след, по изломам которого прыгает отражение луны. А когда в полосу лунного отражения на поверхности бухты попадает гребная шлюпка, то на большом расстоянии виден каждый взмах весел.
15 октября. Погрузка угля. Испанские жандармы. Вчера в 4 часа дня адмирал получил от местного губернатора уведомление о том, что испанское правительство разрешило русским кораблям погрузить, стоя в порту, со своих транспортов по 400 тонн угля для перехода в ближайший порт по пути следования эскадры. На погрузку предоставлено 18 часов. Погрузка должна производиться под строгим наблюдением испанских портовых властей для гарантии соблюдения условий испанского нейтралитета.
Немедленно по всем кораблям отряда был дан приказ адмирала: во что бы то ни стало успеть за назначенное для погрузки время принять по 800 тонн. Командир объяснил команде перед фронтом значение быстроты погрузки и просил всех постараться. Работа закипела.
По выражению мичманов, «грузили, как бешеные черти», без передышки, всей командой без исключения, «вплоть до попа и собаки». Под конец люди валились с ног. Им давали чарку водки, и они снова кидались на мешки. Впереди все время шел «Александр III». Он, как гвардейский корабль, уже проплававший в строю год, успел организовать судовые работы лучше всех. Но и остальные корабли не отставали сколько-нибудь заметно.
Чтобы испанские «альгвазилы» не вмешивались в ход погрузки, наш старший офицер любезно пригласил их в кают-компанию, где была выставлена на стол лучшая «артиллерия» из нашего винного погреба. Три мичмана повахтенно занимали дорогих гостей, чтобы им не было скучно коротать длинную ночь на борту броненосца. По временам лейтенанты и механики также забегали на минутку в кают-компанию послушать, как идет дружеская беседа, и мимоходом утолить жажду, чокнувшись с гостями. Нет ничего удивительного, что при столь пылком выражении дружественных чувств оба стража испанского «нейтралитета» уже не были в состоянии подниматься на верхнюю палубу. Они скоро приняли участие в хоровом исполнении русских песен, уверяли, что питают горячие симпатии к России, и даже начали излагать свои политические взгляды.
Надо при этом сказать, что ни на
Когда в 2 часа ночи, спустившись с мостика от угольной лебедки, я заглянул в кают-компанию, то нашел заседание еще в полном разгаре, хотя испанцы уже начали сдавать, заметно осовели и плохо соображали, что происходит. Разговор велся по-латыни, и мичман Сакеллари, классик по образованию, стоя в угрожающей позе Цицерона, громил преступного Каталину: «Доколе, Каталина, ты будешь злоупотреблять нашим терпением?» [16]
16
Из речи Цицерона в Римском сенате против Катилины.
С рассветам немецкий угольщик отошел от броненосца, и боцман Воеводин, подкатав штаны, пустил с вахтенными и трюмными все пожарные пипки на спардеке, смывая с палуб, бортов и коечных сеток оставшуюся угольную пыль. Матросы голыми плескались в соленой воде, стараясь из чернокожих снова превратиться в представителей белой расы.
От испанских жандармов, принесших с собой мадридские газеты, мы узнали, что в печати уже появилось сообщение о нашем столкновении с рыбацкой флотилией в Немецком море. Эта флотилия оказалась английской, и в Англии — страшное возбуждение. Все английские газеты требуют немедленных репрессий против эскадры Рожественского.
Итак, оправдались худшие из предположений. Из-за этого непредвиденного инцидента создается серьезный дипломатический конфликт.
16 октября. Эскадра под арестом. Вчера получено распоряжение загасить все топки и стоять в Виго впредь до дальнейших приказов из Петербурга.
Мы узнали из газет, что Англия предъявила требование отставки и предания суду командующего 2-й эскадрой адмирала Рожественского и командиров всех кораблей, причастных к расстрелу английских рыбаков.
Кроме того, мы задержались в Виго уже более трех суток, нарушив этим условия испанского нейтралитета, и, следовательно, обязаны или немедленно покинуть Виго, или же разоружиться.
Как видно, дело приняло весьма серьезный оборот.
В Англии объявлена мобилизация морских резервистов, а в Гибралтаре происходит концентрация эскадр Атлантического океана и Средиземного моря. Англия готова всей грозной мощью своего флота подкрепить ультимативные требования и стремится бряцанием оружия запугать петербургскую дипломатию.
Из Виго летят телеграммы в Петербург. Рожественский отправил подробное донесение о происшествии у Доггербанка и утверждает, что огонь с «Суворова» был открыт по трехтрубному миноносцу, быстро сближавшемуся с эскадрой контр-галсом, а рыбаки пострадали случайно от наших перелетов, доказательством чего являются повреждения, полученные нашими собственными крейсерами. Присутствие миноносцев подтверждено телеграммами «Камчатки».
Английские газеты на основании показаний рыбаков сообщают, что «русский миноносец до утра оставался на месте столкновения, но не оказал помощи пострадавшим».