На орловском направлении. Отыгрыш
Шрифт:
Ух ты, оказывается, она способна не только на нажим, но и на патетику!
— И многие… гм… спрашивают? — Годунов усмехнулся. Терять ему было уже нечего.
— Многие, немногие… Вот вы же пришли! — чиновница понизила градус пафоса до отметки «прохладно». — Короче, вот вам два сборника, посидите, почитайте. Думаю, интересующемуся будет в самый раз.
Два пыльно-серых «кирпича» были изданы то ли при царе Горохе, то ли при генсеке Кукурузнике — смотреть на дату выхода Годунову не хотелось до тошноты — и являли собой шедевр номенклатурно-пофигистской историографии. Кашица из документов, которые и в виде красивой нарезки
Годунов тожественно возложил «кирпичи» на чиновничий стол и ушел по-английски.
Поостыв, обмозговал. И придумал, как с минимальными потерями прорваться-таки в архив. И вариант этот он собирался реализовать именно сегодня: надо было заручиться поддержкой тяжёлой артиллерии в лице Овсянникова.
С Овсянниковым он был в некоторой степени знаком. В некоторой — то есть маститый знал своего собрата-непрофессионала в лицо, но имени, как выяснилось, припомнить не смог, хотя честно пытался. А помочь согласился — о, счастье! — без лишних вопросов. Кому-то позвонил, поговорил минуты полторы и с интонацией «а в чем проблема-то?» сообщил Годунову:
— Завтра после обеда подходите. Спросите Наталью Сергеевну. Дальше она подскажет.
Обрадоваться бы — а Александр Васильевич с какой-то усталой отстраненностью подумал: чтобы заполучить золотой ключик от заветной дверцы, надо превратиться в Буратино… а кому-то и вовсе суждено до конца дней оставаться поленом…
…что не так уж и плохо, если тебя со всеми предосторожностями — не кантовать, не бросать, при пожаре первым выносить — перемещают из кабинета в кабинет, покуда ты вдруг не оказываешься в уютном уголке, за столом, на котором празднично белеют и важно желтеют вожделенные «материалы»…
…У него не было никаких предчувствий — ни хороших, ни плохих, ни отчетливых, ни смутных. Он провел пять уроков… подустал с отвычки, каникулы расхолаживают не одних только школяров. Отменил занятие у юнг, чтобы явиться в архив не совсем уж под конец рабочего дня. По дороге перехватил пару сосисок в тесте. Ехал в маршрутке и думал об отвлечённом: а не завести ли собаку? Или лучше кошку? Кошку выгуливать не надо. А рыбкам вообще достаточно время от времени сыпать сухой корм и чистить аквариум. Рыбки — это вариант на случай, если он окончательно обленится. А собака, хотя бы, будет его выгуливать два раза в день… Остановился на варианте «кошка». «Если что — и без хозяина не пропадет».
Откуда всплыла эта мысль? А шут её знает. Как всплыла, так и канула, и нечего всякую дурную мыслишку возводить в ранг предчувствия!
Следующая мысль тоже пришла непрошеной, благо прошла вскользь, по касательной к сознанию, когда за окном маршрутки разгуляйно-разлюляйно промчал свадебный кортеж. Припомнилось слышанное в новостях: сегодня счастливый день 11.11.11, будущие молодожены из кожи вон лезли, чтобы такую красивую дату для семейной летописи урвать. «В сумме шестёрка», — параноидально вякнуло подсознание.
Если не считать обе мыслишки предчувствиями, то предчувствий у Александра Васильевича не было.
Вот предвкушение было, да. С этим самым предвкушением он, немного поколебавшись, с чего же начать, вытянул наугад из середины стопки папку обычного канцелярского образца…
…ожидая увидеть что
При двух ромбах в петлицах.
На чёрно-белой фотографии.
Странной фотографии: не пожелтела, не потрескалась, даже не поистерлась. Разве что угол закопчен слегка, а заодно и часть удостоверения личности, в которое она вклеена.
И ФИО в этом удостоверении ясно чьи.
Первая мысль: «Что за…» — была мгновенно вытеснена другой: «Ну как в кино, блин!»
Третья мысль, наверняка ещё более внятная, уже не успела. Потому как Годунов взял удостоверение в руки.
Глава 7
Осень 1941 года,
Орёл
Всё-таки шестёрка подложила свинью. Иррационально, но факт.
Как в кино. Технология 6D. Полное погружение.
За полторы минуты Годунова три раза толкнули, два раза обматерили и наконец приспособили для переноски какого-то ящика — увесистый, подлюка! Сзади, шумно дыша сквозь стиснутые зубы, топал худющий подросток лет хорошо если шестнадцати.
Вокруг — форменное столпотворение. Точнее, бесформенное — подавляющее большинство участников непонятного пока события, равно как и сам Годунов, в штатском, и только немногие — в полувоенном, с первого взгляда не разберешь, то ли это у них пиджаки такого покроя, то ли френчи без знаков различия. И это «полу-» — определенно образца тридцатых годов…
Следующих полутора минут хватило, чтобы сообразить: движение имеет четкую направленность от заводских корпусов — к забору, где уже высятся штабеля из ящиков больших и малых.
А ещё через мгновение он понял, что всегда знал наверняка о существовании параллельных реальностей и о возможности путешествий во времени.
«Хорошо, что кошку так и не успел завести…»
— …как это — машин не будет?!
Александр Васильевич невольно приостановился.
С такой интонацией (и соответствующими ей децибелами) в фильмах про войну связисты пытаются докричаться до кого-то на другом конце провода. А провод, по законам жанра, оборван… Окна конторы распахнуты настежь. В одном мельтешит коротко стриженная девчонка, бестолково таскает с места на место какие-то папки. В другом монументально застыл с телефонной трубкой в руке седовласый мужик — хоть и седой, но всё ж ещё мужик, не дед.
— Оборудование я чего, по-твоему, на собственном горбу попру? С июля же ж месяца кота за хвост тянули — дотянули, мать вашу за ногу! Да знаю я, как вы эвакуировали…
До Годунова резко дошло, что на дворе явно не ноябрь, а веселенький такой сентябрь в золоте и лазури. Бабье лето, теплынь.
Остаётся выяснить одно (и только? ха!): добавилось ли к смещению во времени смещение в пространстве.
Шестое чувство подсказало — если подобный казус и имеет место быть, то счёт идёт на какие-нибудь десятки метров. А этому самому чувству Годунов привык доверять. Почти так же, как глазам своим и прочему обонянию-осязанию. Едва поставил ящик, тотчас же полез в карман пыльного пиджачишка. С гадким ощущением, что обшаривает чужую одежду. А какая ж она, если не чужая? Хоть и сидит, как своя. И удостоверение на месте… будто бы сам положил. А может, и вправду сам?.. «Ладно, не до конспирологических теорий пока», — одёрнул себя Годунов.