На острие чувств
Шрифт:
– На орбитальной станции было проведено уже четыре встречи нашей дипмиссии с главами Совета, – сказал Одинцов, когда спустя полчаса вертолет опустился на площадку на космодроме, – все эти встречи закончились неудачей.
– Почему?
Выскочив на асфальт под шум работающего двигателя, мы с Одинцовым поторопились к административному корпусу.
– Потому что Большая девятка – это высокомерные и заносчивые сукины дети, – сокрушенно и зло выдохнул руководитель полетов, толкая перед собой дверь. – Но это полбеды, основная проблема, что мы плохо владеем их языком. Тот язык, на котором они общаются,
Мы быстро шли по коридору в кабинет, который занимал Одинцов. По тому, как он торопился, я могла сделать вывод, что ему не терпится рассказать мне кое-что важное.
– Раз все без толку, почему программу не свернут? – задала я вполне закономерный вопрос, оказавшись в кабинете Одинцова и заняв предложенный стул.
– У нас проблема, – Марк уселся в офисное кресло, резко откинулся на спинку и застонал, будто я вогнала ему спицу под ребра, – размером с семь футбольных полей и весом больше сорока миллионов тонн, – и отбросив игру в угадайку, пояснил: – К Земле движется астероид. Он приближается к планете со скоростью сорок тысяч километров в час и, судя по траектории, через полгода войдет в земную атмосферу и упадет на территорию Архангельской области…
Меня хватило лишь на энергичное кивание в неком подобии транса. Мысли покинули голову, не оставив там ровным счетом ничего.
– Прогнозы неутешительные, – видя, что я онемела, продолжил руководитель полетов. – При скорости входа в атмосферу в четырнадцать километров в секунду, падение астероида будет равно взрыву в полторы тысячи мегатонн. Это сравнимо со взрывом ста пятнадцати ядерных бомб, взорвавшихся над Хиросимой. Все в радиусе ста километров будет уничтожено. Ударная волна убьет миллионы людей. Поднявшаяся в результате удара пыль на год блокирует солнечный свет. Нас ждут глобальные разрушения, изменения климата и вымирание.
– И Совет глав в курсе? – я больше не могла контролировать даже звучание собственного голоса.
– Да.
– Да? – недоуменно протянула я. – И они не хотят нам помочь?
– Думаю, их интересует цена. Мы готовы заплатить любую. Но сначала нужно договориться.
Вот теперь мне все стало ясно. И я выругалась, что, наверняка, в глазах Одинцова роняло мою репутацию еще ниже.
– Моделировались различные варианты сбить астероид с траектории, но учитывая его размеры, на это потребуется около пяти лет беспрестанной бомбежки и, даже разбив его, нам не избежать глобальных разрушений. Что вы знаете о Чиксулубе?
– Чиксу… Что это? – в моем воображении уже прокручивались адские картинки из фильма «Армагеддон».
– Чиксулуб – гигантский кратер в Атлантическом океане. Предположительно шестьдесят шесть миллионов лет назад он уничтожил динозавров.
Я потерла лицо, пытаясь привести себя в чувство. Новость про возможную гибель человечества все еще не достигла того участка моего мозга, который отвечал за панический ужас, поэтому я выглядела собранной.
–
– На самом-то деле, вы для нас последний шанс, к которому прибегают, когда не сработали все остальные. Я не питаю больших иллюзий на ваш счет. Полагаться на ваши способности – это, как верить во второе пришествие. Извините, – Одинцов, наконец, раскрыл все карты: – У нас осталась только одна финальная встреча. Если нам не помогут, мы обречены.
Это было не лучшее окончание беседы, но Марк вдруг поднялся.
– Пойдемте, я познакомлю вас с группой наших лингвистов.
Глава 2
С момента закрытия лунной программы и погружения Земли в полную космическую изоляцию чудом было то, что люди, вообще, остались живы. В глубинах космоса кипела жизнь, о которой мы даже не догадывались, и она не сулила нам ничего хорошего. Для развитых цивилизаций, зародившихся за пределами нашей галактики, человечество было лишь отсталым видом.
– Главы Совета общаются на языке, в котором есть отсылки к некоторым нашим языкам, включая древние и мертвые языки, – произнес Одинцов, открывая мне дверь в коридор, – Сейчас в нашей команде пять переводчиков. Каждый из них специалист по разным языкам. Они разработали программу, которая обрабатывает речь Большой девятки и осуществляет перевод.
– И в чем проблема?
– В том, что мы все еще знаем слишком мало. А наше ответное обращение к ним зачастую просто некорректно. Как можно вести диалог, когда мы друг друга не понимаем?
Мне нужно подышать в пакет – пару тяг углекислого газа исправят ситуацию. Не хочу выглядеть истеричкой, но мне плохо. Еще и потому, что я всерьез спрашивала себя: «А смогу ли я тут чем-то помочь?» И у меня всего две недели. А через полгода сюда прилетит астероид и снесет к черту пол земного шара.
– И еще, – сказал Марк, возвращая меня в реальность. – Все две недели вы проведете здесь, на карантине. Так положено. Никаких контактов с родными и друзьями. Сейчас нам меньше всего нужна паника среди людей.
Преодолев множество коридоров, мы оказались в помещении, которое было отведено ученым. Одинцов вывел меня на середину комнаты и громогласно объявил:
– Ульяна теперь одна из консультантов. Прошу, помогите ей освоиться, – и с легким сердцем бросил меня на растерзание толпе, которая недоуменно решала, что со мной делать еще пару минут после его ухода.
– Алексей Ветров, – представился один из мужчин, протянул руку и потряс мою в знак приветствия: – Здесь работают этнологи, переводчики, биологи, ксено-, астробиологи. Чуть дальше есть свободный стол… гм, Петь! – крикнул он какому-то рыжему парню, маячившему в дальнем углу комнаты, – разбери там рабочее место!
Долговязый Петр, почесывая макушку, побрел к столу, заваленному папками.
Ветров, подтянутый темноволосый мужчина, кратко представил коллег, а затем вверил меня заботам Петра. И покуда я, сопя, разгребала себе местечко в этом суровом мужском коллективе, ученые спорили, собравшись вокруг Ветрова. Петр поставил потрепанный стул к столу, с широкой улыбкой призывая меня занять свое законное место.