На острие меча
Шрифт:
— В Маастрихте?
Она стряхнула серый пепел в делфтскую пепельницу.
— Провинция Лимбург велика, в ней не только Маастрихт, хотя это интересный и привлекательный город. Но поскольку нужно с чего-то начинать, можно начать и с Маастрихта. Вы ведь всё равно собирались там побывать, минхеер.
— Как я туда попаду? Если поездом… — начал Квинн.
— Всё будет организовано в своё время. Квинн Андерс, подозреваемый в сбыте фальшивой валюты, перестанет существовать. Вас отведут к человеку, который продаёт
Квинн встал.
— Я хочу… — начал он благодарить.
Но она взмахнула сигарой, этим жезлом власти.
— Благодарность раздражает меня, молодой человек. Я только хочу, чтобы вернувшись в свою страну, вы доложили, что Роаджакт получил необходимую помощь. Катер вас одобряет — это хороший признак.
Кот зевнул, обнажив ряд белоснежных зубов. Йонквроув ван Нул выпустила облако сигарного дыма. И больше Квинн Андерс их не видел.
Глава шестая
Человек, который продаёт воспоминания
На этот раз они пошли не наверх, а вниз, миновав пустую кухню, и спустились по каменным ступеням в мощёный подвал, из которого повеяло ужасом сырых средневековых темниц. Фонарик Йохана давал так мало света, что Квинну оставалось только догадываться по гулко звучащим шагам о размерах этого подземелья с зелёными, покрытыми плесенью стенами. Представляя себе камеру пыток какого-нибудь разбойничьего барона, американец вслед за проводником прошёл в последнее маленькое помещение, откуда слышался плеск воды о камни.
Половину этого помещения занимала узкая яма, заполненная грязной водой и пахнущая морем. Вода с шумом накатывалась на каменные стены. К кольцу в стене была привязана небольшая шлюпка. Йоханн знаком велел Квинну сесть в неё.
— Прошу прощения, минхеер, — официант посветил фонариком, чтобы Квинну было удобней забираться, — но я вынужден сделать это.
Он легко и привычно ступил в лодку и завязал Квинну глаза шарфом. Потом тяжело положил руки американцу на плечи, заставляя лечь лицом вниз на мокрое дно лодки.
— Мы будем проплывать совсем близко от берега, минхеер. Вам лучше спокойно лежать, пока я не разрешу встать.
Квинн не собирался разбивать голову о препятствия, которые даже не видит, и поэтому только старался уберечь рот и нос от вонючей воды, промочившей его одежду, и надеялся, что путешествие будет недолгим.
Послышался скрежет, и лодка двинулась. Они оказались на свежем воздухе. Квинн дрожал от ночного холода, чувствовался запах канала. Возможно, чувство времени изменило ему, но продвигались они с черепашьей скоростью, и длилось это очень-очень долго.
Наконец послышалось слабое эхо от шума вёсел, и Квинн заключил, что они снова под какой-то крышей. Лодка несколько
Фонарик официанта осветил зелёные от водорослей ступени. Квинну пришлось перепрыгнуть на них.
Ни слова не говоря, Йохан стал подниматься, и Квинн захромал за ним. По мере того как они поднимались, становилось темнее, но плесень и сырость исчезли. Впереди загорелся свет, показались очертания двери. Йоханн выключил фонарик.
Они поднялись на лестничную площадку, и окружающее поразило Квинна своим контрастом со всем предыдущим. Из тринадцатого столетия он переместился в середину двадцатого века. Гладко окрашенные серые стены образовали коридор, через равные интервалы прерываемый закрытыми дверьми с матовыми стёклами. Йохан повернулся и закрыл дверь, через которую они вошли. Изнутри она тоже оказалась современной, с матовым стеклом, как и все остальные.
Свет отражался от крашеных стен, и казался не таким ярким, как внизу. Из одной двери дальше по коридору шёл более яркий свет, и Квинн инстинктивно направился к ней.
Тотчас дверь открылась, показался мужчина и стал терпеливо ждать их приближения. В его позе чувствовалось отсутствие всякого интереса к ним.
Человек был маленького роста и очень худой. Череп совершенно лысый, а кожа блестящая, с желтоватым оттенком. Правый глаз прикрыт моноклем из янтарно-жёлтого стекла.
— Добрый вечер, господа…
Английский без малейшего акцента, но какой-то бесцветный. По этой нейтральности чувствовалось, что этот язык для него не родной. Незнакомец поманил их за собой.
Шаги по толстому тёмно-фиолетовому ковру не издавали ни звука. Здесь и стены были странного зеленоватого оттенка, а освещение ярче. Стол, стулья, диван — всё ультрамодное, сделанное из серебристого, почти бесцветного дерева. На стене за столом висела единственная картина — зимний пейзаж: снегом замело развалины современного города, в углу покосилось мёртвое дерево, почерневшее и корявое. Довольно неприятная картина, такая же холодная и отпугивающая, как эта комната и её обитатель.
— Никаких неожиданностей? — вопрос на голландском языке обращен к Йохану.
Официант покачал головой.
— Прекрасно! Мой привет Йонквроув.
Йохан чуть поклонился и вышел. Когда он закрыл за собой дверь, Квинн увидел не матовое стекло, как изнутри, а поверхность, полностью сливающуюся со стеной. Он оказался закрытым в этой комнате со своим новым хозяином.
— Прошу садиться.
Квинн сел на предложенный стул, который, несмотря на угловатость, оказался удивительно удобным.
— Ваши рекомендации в порядке, — мужчина сел за стол. Он перекрестил пальцы, словно университетский профессор, разговаривающий с будущим студентом. — Можете называть меня ван т'Зелфде…