На острие меча
Шрифт:
— Дочери заговорщика, мечтающей отомстить за отца. Я-то знаю об этом.
— Не хотелось бы говорить о покойнице что-либо плохое, но…
— Нашим бедным пансионессам я тоже не стану рассказывать об этой трагедии. Чтобы не огорчать. Как вы считаете, правильно ли это будет, лейтенант?
— Зачем ранить юные души? Пусть думают, что она счастливо живет с рыцарем, который похитил ее из пансионата.
— Пожалуй, я прислушаюсь к вашему совету. И жду вас у себя по более приятному случаю.
12
Власта ощущала все
Однако и она, «подсматривающая», тоже чувствовала себя так, будто ее насильственно заставляли видеть все это. Власта даже ощущала вполне осознаваемую ревность к самой себе, но той, что находилась сейчас в объятиях юного князя.
«Бунт плоти, — ворвался в это пророческое видение чей-то совершенно незнакомый голос. Сама Власта никогда не смогла бы произнести таких слов. Да она и не знала их. — Всего лишь любовный бунт плоти. Он-то и подтолкнет тебя в объятия Гяура. И будет он бунтом, порожденным любовью».
В течение нескольких минут Власта металась, словно в бреду, пытаясь освободиться из плена своих фантазий, подавить «бунт плоти», погасить разгоравшийся в ней костер вожделения. И неизвестно, сколько продолжался бы этот пожар чувств, если бы в поток ее сознания не ворвались сначала призывное лошадиное ржание, а вслед за ним громкий, насмешливый голос всадницы:
— Увы, моя исстрадавшаяся, все, что вы нафантазировали, происходит совершенно не так, как это вы себе представляете, юная соблазнительница! — Она была облачена в брючный костюм, очень напоминающий мундир польского офицера, а пышные золотистые волосы казались короткой светлой накидкой. — В жизни весь этот процесс выглядит намного грубее! Поверьте мне, ничего романтичного!
— Кто вы?! — подхватилась Власта. И сжалась вся, стоя перед всадницей на коленях. — Ваше лицо мне вроде бы знакомо. Но кто вы?
— Уже знакомо? — переспросила всадница. Говорила она по-польски, но с заметным французским акцентом. — Странно. По-моему, видимся впервые. Графиня де Ляфер, гостья вашего городка. Бедная странница на холмистых полях Подолии. Нужны еще какие-либо объяснения? Не стесняйтесь, моя непорочная.
Власта медленно поднялась на ноги. Конь сразу же вздыбился, загарцевал и начал пятиться назад. Графиню это встревожило, но не испугало.
— До меня дошли слухи о прекрасной амазонке, обитающей в лугах по эту сторону речушки. Вы и госпожа Ольгица — две легенды Каменца. Хотя вполне возможно, что после сегодняшнего свидания третьей легендой станет князь Гяур. Любовь между князем и нищенкой. В наше время такое не решаются описывать даже сказочники.
— Значит, вы подсматривали за нами?! — ужаснулась Власта. — То есть я хотела сказать, за мной?
— Через возраст подсматривания я уже давно прошла, — задорно рассмеялась
«Господи, неужели она действительно наблюдала за мной?! — томилась сомнениями Власта. — Как же я могла не заметить ее? Ах да, она подъехала долиной, поэтому…»
— Во всяком случае, пока… — смеясь, повторила графиня. И Власта откровенно позавидовала ее улыбке, вьющимся волосам, удивительной, неземной какой-то красоте. Словно всадница сошла с небес. И по их воле юной ясновидице даже показалось, что голова женщины, нет, все ее тело, охвачено едва заметным огненно-призрачным сиянием, очень напоминающим библейские нимбы святых икон.
— Только вы не вспоминайте больше о Гяуре! — вырвалось у Власты. И графиня почувствовала, что в голосе ее нет уверенности. Это прозвучало, как просьба. Унизительная просьба. «Не вспоминайте о Гяуре!» Какая женственная наивность!
— Что вы, миледи… Я только то и делаю, что стараюсь не вспоминать об этом юноше! Днем и ночью стараюсь не вспоминать о нем. И знаете, иногда удается. Попытайтесь, вдруг и у вас получится! — Графиня развернула вздыбившегося коня, перевела в галоп, но, поднявшись на ближайший холм, снова резко осадила его. — И запомните: лучший способ избавиться от греховного влечения к мужчине, которого любишь, — поддаться этому влечению! Лучший и единственный! Уж в этом-то вы можете положиться на мой богатый опыт!
13
— О, пан полковник. Один-одинешенек — и в столь ранний час! — Официантка уперлась коленкой о стоящую по ту сторону стола лавку и налегла на него пышной, еще не утратившей своей призывной упругости, грудью. Словно решила, что, залюбовавшись этой роскошью, гость уже не станет терзать ее никакими заказами, никакой беготней на кухню.
— Действительно: один — и в столь ранний час, — покорно согласился Одар-Гяур.
Он не мог вспомнить, видел ли эту девушку в первый вечер, проведенный в трактире Ялтуровича. Ему почему-то казалось, что тогда в зале появлялась другая служанка. Но эта тоже вела себя как давняя знакомая. Впрочем, в этом городе все настолько быстро начали узнавать в нем полковника князя Гяура, что могло показаться, будто на нем какие-то особые знаки различия, а на ножнах меча крупно выгравировано имя.
— И что бы пан полковник заказал себе на завтрак-обед, если бы ему предложили так же хорошо поесть, как и выпить? — продолжала улыбаться девушка-еврейка, старательно вытирая упрятанной в декольтированное платье грудью — вымытый, проскобленный ножом стол.
— Я попросил бы позвать господина Ялтуровича.
— После того, как вам принесут так же хорошо выпить, как и поесть? — уточнила девушка.
— Можно и после, — неохотно согласился Гяур.
Громко разговаривая, вошли двое горожан и сразу же расположились за столом у двери. Однако девушка никак не отреагировала на их появление.