На острие меча

Евдокимов Алексей Геннадьевич

Обер-лейтенант зло выругался и, вытащив из ранца карту, стал её изучать. Зося поняла, что в их группе не было сапёров и мины некому было разминировать. Она чуть слышно вздохнула. Это неожиданное препятствие отодвигало ее смерть. Зося твёрдо решила покончить жизнь самоубийством, если её не смогут освободить. Теперь она могла это сделать. В кармане её шинели лежала граната-«лимонка». Её она смогла раздобыть в берёзовой роще, где диверсанты вчера отдыхали. Это была её вторая удача. Первой, она считала, оставленные в кустах, куда она отпросилась у обер-лейтенанта сходить, смятые клочки газеты,

на которых она написала свою фамилию и направление, куда должна была двигаться группа обер-лейтенанта. Наверняка, по следам диверсантов идёт преследование, решила Зося и обрывки газеты будут обнаружены. Гранату она осторожно вытащила из сумки, которая лежала рядом с ней. Её охранник на несколько секунд отвлекся и Зося, сунув руку в сумку, обнаружила в ней гранату и смогла незаметно положить её себе в карман. Чеку из неё она смогла бы выдернуть и со связанными руками.

Обер-лейтенант закончил изучать карту, но вместо того, чтобы указать группе новое направление движения подошёл к Зосе и вытащил из кобуры пистолет. Зося напряглась, не спуская глаз с, зажатого в руке обер-лейтенанта, пистолета.

– Фрау лейтенант, к сожалению, у меня нет другого выхода… – сказал обер-лейтенант резким голосом. – Я вынужден вас убить. Мне не хочется это делать, так как я лишаюсь погон капитана и Железного креста первой степени, но ваш НКВД не оставляет мне выбора.

По спине Зоси пробежал холодок страха.

– П-почему? – спросила она, дрогнувших голосом.

– Мы не можем провести вас через линию фронта, – пояснил обер-лейтенант. – Все дороги наглухо перекрыты вашими сослуживцами по НКВД. Я хотел вызвать самолёт, чтобы он меня и вас вывез за линию фронта, но здесь ему негде сесть, – обер-лейтенант показал рукой на, растущие вокруг деревья. – Без вас мы сможем отсюда выбраться. Вы слишком медленно идете, фрау лейтенант.

– Подождите! – воскликнула Зося, видя, как дуло пистолета нацеливается ей в лицо. – Уточните, где мы находимся?

Обер-лейтенант достал из полевой сумки карту и ткнул в неё пальцем.

– Здесь, – сказал он.

Зося посмотрела в карту и вдруг какая-то догадка озарила её лицо.

– Вам ещё рано меня убивать, господин обер-лейтенант, – уверенно сказала она. – Недалеко от нас есть взлётная полоса. Я уверена, что на ней сможет приземлиться небольшой самолёт.

Обер-лейтенант заглянул в карту и затем удивленно спросил:

– Но на карте ничего нет?

– Эта полоса использовалась партизанами во время вашей оккупации. Поэтому, на карту она не нанесена, – ответила Зося. – Впрочем если вы мне не верите… – Зося сделала долгую паузу и тяжело вздохнула.

Обер-лейтенант долго испытующе смотрел Зосе в лицо и затем с угрюмым выражением лица сказал:

– Ведите нас, фрау-лейтенант. Но учтите, если взлётной полосы там не окажется… – обер-лейтенант взвёл курок пистолета – Вы тут же распрощаетесь жизнью.

Белоруссия. Минск

Придя утром на работу, оберфюрер Лемке, вызвал к себе дежурного офицера. Спустя минуту в его кабинет вошёл эсэсовец и доложил:

– Господин оберфюрер, штурмфюрер Фогель по вашему вызову прибыл!

Вот, что штурмфюрер, – обратился к нему Лемке. –

Срочно соберите данные о, приехавшей сегодня в Минск журналистке Луизе Вернер. Она работает в Цвиккау в газете «Вперёд Германия!». Сделайте запрос в эту газету. Пусть пришлют ее фотографию. Узнайте, какой у неё размер обуви и одежды. Если есть отпечатки пальцев, то пусть их тоже пришлют. В крайнем случае те предметы, к которым она прикасалась. Через пять дней я должен знать об этой женщине все. Выполняйте!

Штурмфюрер вытянулся и, вскинув руку в нацистском приветствии, ответил:

– Слушаюсь, господин оберфюрер!

Белоруссия. Минск

Через два дня после банкета в ресторане «Богемия», Анна после долгих размышлений решила встретиться с тем человеком, о котором ей говорил старший майор Судоплатов. Его телефон она помнила наизусть. Набрав номер, она услышала голос молодой женщины.

– Особняк гауляйтера Кубе, вас слушают!

– Позовите, пожалуйста, Олесю Кебич! – попросила Анна.

Это я… – ответили в трубке.

Анна прижала трубку плотнее к уху и сказала:

– Я хотела бы передать вам посылку от вашей родственницы из Белостока. Где мы можем встретиться?

Трубка на мгновение замолчал, затем женщина на том конце провода спросила:

– Вы имеете в виду мой племянницу Розу?

– Да, именно её я имею в виду, – быстро ответила Анна.

Трубка снова замолчала, затем женщина сказала.

– Давайте встретимся через час у ресторана «Богемия».

– Хорошо, – ответила Анна.

Через час Анна прогуливалась у входа в ресторан «Богемия». В конце улицы она увидела Олесю Кебич. Анна сразу узнала её по фотографиям. Олеся шла, изредка оглядываясь по сторонам, словно ища кого-то. Анна сразу поняла, что с ней не все ладно. Лицо девушки было бледным и расстроенным. Под глазами виднелись большие тёмные круги. Анна пошла ей навстречу и, остановив, сказала:

Это, я вам звонила. Здесь недалеко есть сквер. Пойдёмте туда.

Олеся в знак согласия кивнула головой. Они зашли в сквер и присели на скамейку.

– Вы по Анджею так переживаете? – тихо спросила Олесю Анна.

Та кивнула головой и вдруг, закрыв лицо ладонями, заплакала. Анна растеряно стала ее успокаивать.

– Ну – ну… Успокойтесь, пожалуйста, – говорила она, гладя Олесю по руке. – Возьмите себя в руки.

Олеся вытащила из сумочки платок и вытерла им свои глаза.

– Вы не представляете, что они с ним сделали, – сказала она, всхлипывая. – Мне оберфюрер Лемке устроил с ним очную ставку, и я Анджея вынуждена была по щеке ударить. Никогда себе этого не прощу…

Анна долго молчала, глядя на плачущую Олесю. Когда та, наконец, перестала всхлипывать, она спросила её:

– Как Гестапо вышло на него?

Олеся пожала плечами.

– Понятия не имею, – ответила она, затем на секунду задумалась и добавила. – Когда я шла к Лемке, то на лестнице в Гестапо видела какого-то человека в пальто и кепке. Рядом с ним шла переводчица. Они на меня внимания не обратили. Я слышала, что этот человек говорил. Он хвастался тем, как он сапожника вокруг пальца ловко обвёл. Может быть, он об Анджее говорил?