На острие меча
Шрифт:
Его спутник, плутовато сверкнув глазами, коротко хохотнул.
– А почему бы и нет! Здешнее вино отменно, а женщины прекрасны.
– Пусть так, но я предпочту как следует отдохнуть.
Кезон вдруг стал серьезен, произнес почти шепотом:
– И все же заглянуть в кабачок придется. Местные болтливы, как торговки на рынке. Особенно после чаши-другой дармового вина.
Было в его взгляде что-то такое, отчего Лукан сразу вспомнил «душевный» разговор с сектетарем императора.
– Что ж, в любом случае поужинать где-то нужно, – согласился
Когда они, забрав свои вещи, ступили наконец на твердую землю, Кезон поспешил предупредить:
– Держись рядом со мной, парень. И не зевай!
Лукана пошатывало – сказывалось долгое пребывание в море, – и ему стоило немалых усилий поддерживать равновесие. Пробираясь через портовый рынок, Кезон то и дело оглядывался проверить, как он, но уже без своей обычной ухмылки, неожиданно изменившись буквально во всем – в походке, жестах и даже взглядах, которые он бросал по сторонам, точно вышедший на охоту зверь. Удивительным образом ему удалось слиться с толпой, и разве что неизменный синий тюрбан на голове выдавал в нем чужестранца. Хотя подобной экзотики здесь и так хватало за глаза.
Спустя некоторое время к телу вернулось привычное состояние, и Лукан смог с головой окунуться в окруживший его новый мир, который толкался, шумел и источал невероятную смесь запахов – оливок, рыбы и людского пота. Яркая, пестрая толпа напоминала многоголовое ненасытное чудовище, готовое заглотить и переварить в своем чреве любого, кто хоть на миг зазевается или даст слабину; вокруг кричали, ругались и спорили на самых разных языках, кто-то смеялся или настойчиво, до хрипоты, предлагал свой товар. Впрочем, иногда сквозь этот невообразимый гам прорывались и отдельные италийские слова. Последнее обстоятельство, хоть и слабо, но Лукана порадовало.
Кто-то схватил его за руку. Он резко остановился и глянул вниз. За деревянным прилавком с горкой нанизанных на нити мелких ракушек сидел дряхлый старик и приветливо, во весь рот, улыбался. Одну из нитей он протягивал ему.
– Недорого возьму. Хороший подарок для девушки.
Рядом тотчас возник Кезон, нахмурился.
– На кой нам твои бусы! – рявкнул он и потянул Лукана в сторону. – Пошли отсюда, а то всучат какую-то дрянь, потом монет не досчитаешься.
– Спасибо, уважаемый. – Лукан бросил старику асс, а нитку с ракушками убрал в сумку… и наткнулся на удивленную физиономию спутника.
– Ты знаешь греческий? У тебя превосходное произношение.
– Мне стоило дать тебе уроки языка?
Кезон от такого заявления замер, затем вплотную придвинулся к нему, дыша в лицо парами сдерживаемого гнева.
– Послушай, парень, – сказал он с расстановкой, – шутки остались на корабле. Давай договоримся: заканчиваем здесь наше общее дело и расходимся каждый в свою сторону.
Лукан стойко выдержал его взгляд, готовый, казалось, вогнать под землю.
– Согласен, – кивнул он. – Я, кстати, ужасно соскучился по нормальной пище.
Кезона заметно попустило, он даже позволил себе улыбнуться.
–
Грек, которому Кезон весь вечер щедро подливал вина, оказался настоящей находкой. Всякий раз, прикладываясь к чаше, он рассыпался в похвалах этому божественному напитку и своим новым друзьям, пригласившим его за стол и не скупившимся на угощение. Они опорожняли уже третий кувшин, когда Алкей (так звали их местного собутыльника), громко икнув, поинтересовался:
– Так откуда вы прибыли? Я что-то не расслышал.
– Так ты и не спрашивал, приятель, – весь светясь радушием, сказал Кезон.
– Хорошо, тогда я спрошу: откуда? – Язык у грека основательно заплетался.
– Из Сирии, – сообщил партнер Лукана и подмигнул ему.
– О-о-о! – протянул Алкей и воздел к потолку чашу. – За Сирию! Самую жаркую из стран!
– За Сирию!
Оба чужеземца с готовностью поддержали его и заказали еще один кувшин и закусок. Грек едва не заплакал от умиления.
– Я всегда говорил, что хорошие люди есть везде, – расчувствовался он, с нетерпением заядлого пьяницы наблюдая, как Кезон наполняет его чашу вином. – Взять хотя бы моего соседа Эвмена. Тот уже много лет ведет свои торговые дела исключительно с Херсонесом и утверждает, что честнее тамошних жителей нет. Египтяне жадны, иудеи хитры, сицилийцы скупы. По всему побережью понта – купцы Херсонеса самые порядочные! Так говорит мой сосед Эвмен, а он человек уважаемый, и я ему верю.
Темно-красная жидкость заполнила чашу Алкея до краев, и он, не дожидаясь очередного тоста, отпил из нее. Вытер ладошкой пухлые губы и закусил фиником. Лукан к своей чаше не притронулся, наблюдал за ним с возрастающим интересом. А вот у Кезона, по-видимому, к их новому приятелю был свой, особый интерес. Он сделал за компанию небольшой глоток и спросил:
– А скажи мне, дорогой Алкей, не собирается ли твой сосед Эвмен отплыть в ближайшее время в Херсонес?
– Так вот послезавтра и отплывает, – ответил грек, отправляя в рот очередной финик.
– Ты финики-то запивай.
Алкей охотно последовал совету, и его чаша наполовину опустела. В глазах Кезона вспыхнул лукавый огонек.
– Отменное у вас, в Византии, вино, давно я такого не пил!
– Что есть, то есть. Я бы сказал, лучшее во всей Греции!
– Чем же, если не секрет, торгует уважаемый Эвмен? – продолжал допытываться спутник Лукана.
– Да какой тут секрет! Отборными тканями и посудой. Ну, еще оружием наших знаменитых мастеров.
– Пассажиров на борт берет? Или у него на этот счет строгие правила?
– Это вас, что ли? – Грек вытянул руку с чашей и подмигнул. – За хорошую плату, конечно, возьмет. Какой торгаш упустит своей выгоды! За Херсонес!
– За Херсонес!
Все трое чокнулись, выпили и принялись закусывать жареной рыбой в каком-то особом местном соусе. Лукану он понравился настолько, что это заметил даже всецело поглощенный их собутыльником Кезон.