На острие меча
Шрифт:
Инициатором похода сюда выступил новый приятель Лукана, Маний Марциал, сам не так давно купивший у Акрисия коня. Они теперь делили одну комнату, которую до этого единолично занимал Маний. С первого дня нашли общий язык, сдружились, а уже на второй Марциал заявил, что Лукану не стоит затягивать с покупкой лошади и приобретением других необходимых в службе вещей. По пути в конюшни они уже зашли в одну более-менее приличную лавку, где за четыре денария Лукан приобрел красную армейскую тунику. Теперь выбирали коня.
– Пройдемте, пройдемте! – Грек увлек их за
Остановившись где-то посередине прохода, Акрисий скрестил на груди тонкие руки и расплылся в блаженной улыбке.
– Вот он, мой драгоценный. Моя гордость. Мой Аякс!
– Как ты сказал, его зовут? – переспросил Лукан.
– Аякс! – с гордостью вымолвил грек. – Ну, разве он не достоин этого имени?! Вы сами посмотрите, мои юные господа. Какая стать! Какие ноги! А спина! А круп!
– Акрисий! – Марциал недвусмысленно сжал кулак и показал его торговцу. – Если ты еще раз назовешь нас «юными», то недосчитаешься пары зубов.
Воодушевление, охватившее поначалу грека, пошло на убыль, но блеск в его глазах не исчез. Он посторонился, давая покупателям приблизиться к деревянной решетке и рассмотреть товар.
Конь действительно был великолепен. Темно-гнедой масти, с красиво очерченной головой и белым пятном посреди лба, он казался явившимся из мира древних героев божественным существом. Гордую осанку его подчеркивали удивительно стройные ноги, передняя пара которых была обута в белые «носки». В нем явственно проступали и порода, и сила, а черная густая грива и не менее роскошный хвост только придавали благородства. И при всем этом это был идеальный боевой конь, с мощным крупом и крепкой шеей. Он не выглядел встревоженным. Напротив, проявлял живой интерес к появившимся у его вольера людям: подошел к решетке, смешно оттопыривая ноздри и принюхиваясь, и принялся в буквальном смысле изучать гостей. Так, как если бы строгий учитель выбирал себе достойного ученика. Это было странно, но Лукану вдруг показалось, что он буквально растворяется в радужной оболочке его черных, как два агата, глаз, которые остановились по какой-то причине именно на нем.
– Да у вас, дружище, любовь с первого взгляда, – донесся до него насмешливый голос Мания, так же, как и он, зачарованно смотревшего на жеребца.
– Похоже на то, – отшутился Лукан.
Конь как будто понял их, вытянул верхнюю губу и тихонько заржал.
– Какая это порода? – поинтересовался у Акрисия Марциал.
– О-о-о! – Грек многозначительно поднял указательный палец. – Я уже говорил… господам, что это довольно редкая порода. Ее называют далматская – от местности, где она выведена.
– В Далмации, что ли? – уточнил Лукан.
– Да-да! В Далматии, – коверкая окончание, повторил Акрисий и с важностью добавил: – Эти лошади отличаются послушанием и храбростью. Не правда ли, редкое сочетание качеств, особенно если речь идет о боевых конях? А далматские именно таковы! И потом… – Он почтительно, глядя преимущественно на Марциала,
Жеребец приблизился к решетке вплотную, и Лукан ощутил на плече и шее его теплое дыхание.
– Видимо, сами боги нашептали мне попридержать Аякса, – продолжал распинаться хозяин конюшни, – не торопиться с его продажей. Да мне и теперь будет тяжело расстаться с ним. Так прикипел!
Марциал раздраженно вскинул руку.
– Стоп, Акрисий! Стоп! Твою лошадь еще никто не покупает. Так что не нужно раньше времени лить слезы и уж тем более впутывать сюда богов.
– Как буде угодно господину, – смиренно закивал грек.
– Сколько хочешь за него? – прямо спросил его Лукан.
В глазах Акрисия вновь вспыхнул почти угасший торгашеский огонек. Он пожевал полными губами и, растянув их в скромной улыбке, сообщил:
– Пять сотен денариев, господин. – Вздохнул и прибавил: – Это вполне справедливая цена за такого замечательного коня.
– Конь на самом деле замечательный. Но пять сотен! – Марциал возмущенно вскинул брови. – Не многовато ли, лисья ты душа?
– Пусть Зевс поразит меня молнией! – замахал руками Акрисий. – Отдаю почти даром. Почти без навара. Только из уважения к господам офицерам.
– Четыреста денариев, – назвал свою цену Лукан.
– Ладно, исключительно в знак нашей будущей дружбы, четыреста и еще девяносто, – не сдавался грек.
Но и Лукан не собирался отступать просто так.
– Четыреста пятьдесят, Акрисий. И побойся гнева богов.
– Ты режешь без кинжала! О, Гермес, взгляни на мое падение!.. Четыреста восемьдесят.
– Уступи еще. Обещаю, что окажу и тебе услугу.
Лицо торговца на какое-то мгновение застыло. На нем отчетливо отражалась напряженная игра мысли. Наконец он прокашлялся, провел ладошкой по голому черепу и, достаточно умело изобразив свою полную капитуляцию, заявил:
– Так и быть, четыреста семьдесят. Но это – последняя цена!
– И это ты называешь, уступил?
– Да куда ж дальше-то? Ведь не мула продаю, а редкой породы жеребца. Да он на всю Мёзию такой один!
– Ты уже говори, что на всю Фракию, – не удержался от поддевки Марциал, – да и на Грецию с Македонией тоже.
– Все может быть, – прищурившись, парировал его выпад грек. – Утверждать не берусь. Но в Мёзии далматов больше нет. За это я ручаюсь.
– И цену больше не опустишь?
– Меня же засмеют! И так отдаю чуть ли не по цене раба!
– Но все ж таки выше…
– В довесок дам его сбрую. Между прочим, особой работы.
– Хорошо, – соглашаясь, кивнул Лукан, – пусть будет четыреста семьдесят. И сбрую не забудь.
Акрисий напустил на себя важный вид, развел руками.
– Как можно забыть? Я никогда ничего не забываю. Особенно, если пообещал!
– Вот тут я с тобой спорить не буду, – сказал Марциал. – Иначе мы не стояли бы здесь, а уже давно присматривали коня в другом месте.