На острие судьбы
Шрифт:
Вот только о летающих на бестиях муарегах я слышала, о ползающих под землёй - что-то не припоминаю. Может, это всё-таки ошибка? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Голова раскалывалась от боли, бьющей по вискам, дыхание становилось поверхностным. Мысли ворочались всё медленнее, а тело наливалось свинцовой тяжестью.
Интуиция требовала убраться отсюда как можно скорее, а мозг застилал странный туман, не позволявший мыслить ясно.
За стенами отчётливо слышались звуки продолжавшейся битвы. В окнах мелькало драконье пламя, чередующееся с пульсарами фейри. Здесь же сладко пахло цветами, и этот запах убаюкивал, лишая воли.
«Что-то
А я уже не понимала, где нахожусь, и что вообще происходит, впрочем, как и остальные присутствующие, по большей части уже спавшие вдоль стенок.
И когда только успели? Минуту назад ещё бегали и кричали. Стоп! А почему они кричали?
«Мири, с тобой всё в порядке?» - раздался в голове чей-то голос.
Где-то я его уже слышала, но вспомнить где именно - не получалось. Секунду спустя я и вовсе забыла, мужской он был или женский.
К головной боли добавилась тошнота. Удушающе-сладкий цветочный запах забивал нос, проникая в лёгкие, заставляя дышать всё реже и реже.
«Точно что-то не то. Выдвигаемся» - услышала я снова чей-то голос, прорвавшийся сквозь красную пелену боли, застилавшую взгляд.
Я задыхалась. Глаза закрывались сами собой. Безумно хотелось спать, но что-то мешало, навязчиво вереща над ухом и тыкаясь холодным носом мне в шею.
Холодным носом… Дракоша? А ведь я совершенно забыла о ней.
Мысль ворвалась в сознание стремительным вихрем, вытаскивая из пучины забвения. Подскочив на ноги, едва не рухнув на пол вновь, я швырнула в окно пульсар, разбив витраж вдребезги, и свежий воздух хлынул живительным потоком внутрь, очищая голову и лёгкие, выветривая отраву.
Но дышала полной грудью я не долго. Обвалившийся в центре храма пол поднял клубы пыли и каменной крошки, окутывая меня с головы до ног.
– Что ж вы такие живучие, Морвейны?
– свистящий шёпот коснулся уха пару мгновений спустя, и ледяные пальцы сомкнулись на горле.
– Но сейчас мы это исправим.
Извернувшись, я изо всех сил пнула нападавшего в лодыжку. Зашипев, он отшвырнул меня к стене. Больно ударившись о камень, я сползла на пол, но смахнув кровь с рассечённой брови, взглянула противнику в лицо.
– Руэл? Это ты?
– не веря своим глазам, прохрипела я, растирая саднившее горло.
– Но почему? За что?
– И ты ещё спрашиваешь?
– взревел бывший жених, с которым мы были сосватаны с детства и играли в одной песочнице.
– Эта империя должна была достаться мне. МНЕ!
– ревел он будто умалишённый.
– Я всё распланировал, всё подготовил. Мы жили бы долго и счастливо. Но твой отец предпочёл отдать тебя другому. Этому ящеру. У которого и так всё есть - и земли, и богатства. Зачем ему ещё одна империя? Пришлось срочно менять планы. Муареги легко идут на контакт, когда дело касается золота. А убедить твою няню примчаться сюда, подальше от имперских войск и соглядатаев советников, не составило труда, всего одно маленькое ментальное воздействие и она уже здесь, а следом примчалась и ты. Мне нужно было всего лишь набраться терпения. И я ждал, но ты снова куда-то исчезла, пришлось прибегнуть к хитрости и выманить тебя на приманку. Плёвое дело, когда знаешь, на что надавить и какие ниточки потянуть. Будущая императрица не должна быть такой сострадающей. Плюс ещё дымный яд… И вот ты в моих руках, слабая и беззащитная.
Вот же, гад. А я ещё ругала за случившееся отца. Впрочем, оба хороши. Кажется, жажда власти сводит людей с ума.
–
– презрительно поджав губы, спросила я.
– Наши советники не примут тебя в качестве императора, даже если из Морвейнов не останется никого. Они уже примеряют отцовское кресло под себя. И точно не отдадут власть какому-то сопляку, возомнившему себя вершителем судеб.
– Когда есть свои люди даже в чужом совете, можно запросто всё переиграть. А они у меня есть, - оскалился Руэл.
– Я достойнейший из претендентов на трон Морвейнов. Твой отец не оправдал возложенного на него доверия. Дворец разрушен, люди в панике, дикари грабят приграничье. Мои люди поднимут бунт, и его свергнут. Тебя не найдут. Останусь только я. Других наследников, в отличие от моего, твой батюшка наплодить не удосужился. Правда, признаю, сюда пробраться было нелегко, обойти этих фейри и дракона… Но магия и не на такое способна, особенно в умелых руках.
Достав кинжал из ножен, он сделал шаг ко мне. Но тут произошло сразу два события, вернее, даже три. Во-первых, дракоша вцепилась ему в ногу, отвлекая внимание на себя. Во-вторых, подкравшаяся нянюшка опустила на макушку Руэла тяжёлую статуэтку, отправив его отдыхать на пару часов, не меньше. И в третьих… Храм сотряс сокрушительный удар, и тяжёлые двери распахнулись настежь, впуская Рэна, Элроя и Николаса Фроуберга собственной персоной.
– Никогда не нравился мне этот Руэл, - отбросив статуэтку, - проворчала нянюшка, и, обратившись куда-то вглубь храма, уточнила: - Что там с остальными?
– Магическая сеть на медведя пришлась как нельзя кстати, - откликнулся Ульрих.
– Удачно я её забыл в жилетке…
Остальное я уже не слышала, оказавшись в объятиях Ривенрока.
Глава 32
Бешеный стук сердца в широкой груди дракона был усладой для моих ушей. Живой. Родной. Мой! Только этот факт удерживал в сознании, не давая провалиться в спасительную темноту, где не было никаких проблем, где не было ничего. Но разве это выход?
Наследница должна оставаться сильной в любой ситуации, а не раскисать при первых же трудностях. Так учила няня. Так было написано в «Непреложных правилах взросления имперских отпрысков, записанных настоятельницей Селецией по просьбе императора Себастьяна первого». Но только никто из них не предупреждал, насколько это трудно сделать, когда ответственность давит на плечи, когда на твоих глазах уничтожают мирное селение, когда от тебя зависят жизни нескольких десятков женщин и детей.
Но в объятиях Ривенрока я могла себе позволить забыть о статусе, о долге перед империей и стать просто девушкой. Не сильной наследницей, не леди императорских кровей, а просто Миридой, любяще возиться с животными, бегающей в яблоневый сад, пробирающейся в древний храм на Горюн-горе.
Рэнвольд внешне казался спокоен, но я чувствовала, что его сотрясала крупная дрожь. Тело было настолько напряжено, что напоминало статую, вот только не холодную и безжизненную, а горячую и полную сил. Рваное дыхание обжигало висок, окутывая, согревая, защищая от холода, забравшегося под кожу вместе с ужасом, поселившимся в сердце. И гнетущее состояние постепенно отступало. Я теперь не одна. Со мной мой жених, мой мужчина, готовый прийти на помощь в трудную минуту.
Сильные руки прижимали к себе с такой силой и одновременно нежностью, что перехватывало дыхание от нахлынувших эмоций, сплетавшихся в единый клубок, состоявший их взрывоопасной смеси чувств.