На острове нелетная погода
Шрифт:
А однажды Супрун принес восемь громадных сазанов. На следующий раз за ним увязались почти все рыбаки. Валентин повел их по кочкам и болотам, по траве и густым зарослям. Шли километра четыре, все вспотели и устали, а лейтенант, тонкий и хрупкий, как тростиночка, отмерял метровыми шагами, не обращая внимания на сетования и ругань попутчиков, на зной и роем кружащихся комаров и мошку.
Наконец остановился. Перед рыбаками раскинулась широкая, сверкающая в вечерних лучах солнца золотыми блестками протока. Течение было слабое, а крутой, с обнаженными корнями берег говорил о том,
— Вот это да! — восторженно воскликнул Мнацоконян. — Не зря столько отмерили.
По воде зашлепали грузила. Мнацоконян одной рукой держал леску, другой вытирал свое полное потное лицо.
Просидели более получаса в безмолвном напряженном ожидании. И ни одной поклевки!
— Вода падает, — виновато констатировал Супрун и стал сматывать леску. — Надо ямы искать.
Мнацоконян засеменил за ним.
Они переходили с места на место, «отмерили» еще километров пять, но не поймали ни одной рыбешки. Утром, когда Супрун сменил третье место, многие махнули на него рукой и пошли ловить карася. А Мнацоконян остался до конца той рыбалки верным его попутчиком, в чем потом не раз раскаивался.
С того дня, пожалуй, он и приклеил ему прозвище «рыбак-шатун».
— Да нет, — возразил Огурцовский, — я видел их тут недалеко, когда возвращался. У затона. Чудаки! Канаву прорыли до самой протоки, разделись до трусов и лазают по трясине, руками карасей ловят.
— Ну вот! — как-то радостно и осуждающе воскликнул Мнацоконян. — Я так и знал, что этим дело кончится. Яркий пример браконьерства.
— Это точно? — Глаза Октавина загорелись негодованием.
Огурцовский пожал плечами, видно сожалея, что сказал.
— Не знаю, может, они леску спиннинга отцепляли.
— Ага, вдвоем, — злорадно усмехнулся Мнацоконян. — По такому холоду.
— Ну, это ему тоже зачтется. — Октавин решительно направился к выходу. — Где, говоришь? — обернулся он к Огурцовскому.
— Да вон там, с километр, а может, и менее, — кивнул капитан в сторону, противоположную реке.
Не усидел на месте и Мнацоконян, предвкушая услышать интересный разговор командира с подчиненными.
— А еще слезу пускал, — донеслось до меня гневное ворчание комэска.
Над лейтенантами сгущалась гроза, особенно над Неудачиным. Видимо, это и заставило меня последовать за Октавиным и Мнацоконяном.
Супруна и Неудачина мы увидели минут через десять у протоки. Они вытирались полотенцами и одевались. От озерца, которое осталось левее метрах в ста, действительно тянулась канава, довольно глубокая и длинная. Когда это они только успели! Правда, почва здесь песчаная, и все-таки поработать им пришлось в полную силу.
Мы подошли. Около рыбаков лежали грязные резиновые сапоги да пустые садки, тоже в траве и тине.
Супрун, увидев нас, поспешил одеться, взглянул на часы и виновато извинился:
— Мы сейчас, как раз к шестнадцати ноль-ноль.
— А рыба где, браконьеры несчастные? — грозно спросил Мнацоконян.
Я уже знал, где. По глазам Неудачина догадался: слезы в них высохли и появился совсем иной блеск — так блестят глаза, когда человек сделал что-то важное, значительное. Неудачин даже улыбнулся,
— Ах, рыба! — протянул он с издевкой. — Мы и не подозревали, что на этот раз вам не подфартило. Ну, если мелюзгой не побрезгуете, там в луже осталось немного: времени у нас не хватило.
Лица Мнацоконяна и Октавина побагровели. Я поспешил разрядить обстановку.
— Один — ноль в пользу Супруна и Неудачина, — сказал весело. — А поскольку лейтенанты, спасая народное добро, остались без улова, надеюсь, вы поделитесь с ними.
— Перебьются, — сменил гнев на улыбку Мнацоконян. — Каждому свое. Им — слава: отличный материал нашим гостям-корреспондентам; а нам, грешным, — улов.
Глава вторая
КОНФЛИКТ
Лесничук сидел за рабочим столом и читал «Красную звезду». Я поздоровался.
— А-а, рыбаки-охотники… Кто-то службу несет, а кто-то на лоне природы развлекается, — съязвил он. — По своим собакам стреляете? Эх вы, горе-охотники!
— Не повезло, — поддержал я разговор. — Метили в утку, а попали в собаку.
— Читал сегодняшнюю газету? — неожиданно сменил тему Лесничук. И, не дожидаясь ответа, прочитал: — «Соединенные Штаты форсируют подготовку к войне в космосе. Как сообщает близкий к Пентагону журнал «Авиэйшн уик энд спейс текнолоджи», 1 октября в США приступит к исполнению своих обязанностей военно-морское космическое командование. Его главной целью, отмечает журнал, является «централизация управления космическими операциями ВМС».
В ведение нового командования войдут контроль над осуществлением разведывательных операций из космоса, а также координация действий американских флотов в различных районах мира при помощи спутниковых систем коммуникации и навигации…» Понял? Новое командование еще не вступило в свои права, а над нами уже «Феррет» висит, к берегам авианосец типа «Энтерпрайз» пожаловал.
— Может, их наши летно-тактические учения заинтересовали? — высказал я предположение.
— Может. Все может… Чувствую, накроются мои пятнадцать суток оставшегося отпуска. Так надо в Москву слетать! Ну да ладно, живы будем — не умрем. Готовь плановую. Старичков — на перехват, молодежь — на пилотаж. Ты с Супруном, два по кругу и один в зону, я — ночью с Дровосековым.
Вошел Дятлов. Поздоровались.
— А-а, комиссар, — протянул замполиту руку Лесничук. — Хоть и сердит я был на тебя за позавчерашнюю симуляцию, спасибо вчерашней рыбалкой себя реабилитировал. — Командир был настроен примирительно, и это обрадовало меня — их конфликт создавал дополнительные трудности в решении полковых проблем, сказывался и на наших отношениях: никому не хотелось становиться по какую-то сторону, а занимать нейтральную позицию не всегда удавалось и порой отдавало беспринципностью. — Видал своих подшефных? Очень довольны. Кстати, как ты воспринял идею выступить инициаторами соревнования за полк мастеров боевого применения?