На острове
Шрифт:
Я представил себе лицо Анны.
«Сколько человек может похвастаться тем, что их любили так, как она любила меня?»
Пальцы соскользнули с балки, и я сделал отчаянную попытку снова ухватиться за нее. Я держался, хотя чувствовал, что периодически теряю сознание. Мне привиделись акулы — и я сразу очнулся. Едва различимый шум вдалеке становился все громче.
«Мне знаком этот звук».
Мои надежды сразу воскресли, но на это, похоже, ушли остатки сил, я выпустил балку и уже хватался за поверхность воды. Я захлебнулся, и меня
Абсолютно невесомый и бесплотный, я дрейфовал в море пустоты, пока меня не поглотили совершенно другие ощущения. Значит, легкая смерть не для меня. Она причиняла боль, свинцовой тяжестью давила на грудь, разрывая ее.
Неожиданно тяжесть куда-то исчезла. У меня изо рта фонтаном брызнула морская вода, и я открыл глаза. Рядом со мной стоял на коленях мужчина в мокром гидрокостюме, его руки лежали на моей груди. Я почувствовал спиной что-то твердое и понял, что я в вертолете. Я сделал глубокий вдох и, набрав полные легкие воздуха, сказал:
— Возвращайтесь. Мы должны найти ее.
— Кого? — спросил мужчина.
— Анну! Мы должны найти Анну!
Глава 39. АННА
Я еще глубже погрузилась туда, где могла ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Мужчина осторожно потряс меня за плечо, но разговаривать мне не хотелось, а он все спрашивал и спрашивал, слышу ли я его. Я повернулась на голос и заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд своих распухших от слез глаз.
— Как вас зовут? — спросил он. — Другой наш вертолет только что вытащил из воды какого-то парня.
Я попыталась сесть, чтобы лучше расслышать, что он мне говорит.
— Нам передали, что он все время твердит о какой-то Анне.
Его слова не сразу до меня дошли, но когда я поняла, о чем он, то, наверное впервые в жизни, испытала самую что ни на есть настоящую, неподдельную эйфорию.
— Анна — это я. — Я закрыла лицо руками, чтобы сдержать горестные всхлипы, и осталась сидеть, раскачиваясь туда-сюда, как китайский болванчик.
Мы приземлились возле больницы, они положили меня на носилки и внесли внутрь. Еще двое мужчин переложили меня с носилок на кровать на колесиках. Ни один из них не говорил по-английски. Меня куда-то повезли, и тут я увидела на стене таксофон.
«Телефон. А вот и телефон».
Когда меня провозили мимо, я повернула голову в сторону таксофона и в ужасе поняла, что не могу вспомнить номер телефона родителей.
Больница была битком набита пациентами. Люди в ожидании своей очереди к врачу сидели прямо на полу в холле. Ко мне подошла сестра и стала что-то ласково говорить на незнакомом мне языке. Улыбнувшись и погладив меня по руке, она проткнула мне кожу иглой, поставила возле каталки штатив и повесила на него мешок с жидкостью для внутривенных вливаний.
— Мне необходимо найти Ти Джея, — сказала я, но она только покачала
Какофония множества голосов с редкими вкраплениями английской речи резала слух, эхом отдаваясь в ушах, ведь за три с половиной года я успела отвыкнуть от гула толпы. Я вдохнула резкий запах дезинфицирующего раствора и сощурилась от яркого света флуоресцентных ламп, который резал глаза. Кто-то откатил мою кровать в коридор за углом. Я лежала на спине, изо всех сил борясь со сном.
«Где Ти Джей?»
Я хотела позвонить родителям, но не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. На минуту я провалилась в сон, но резко проснулась, когда услышала рядом чьи-то шаги. Потом раздался чей-то голос:
— Береговая охрана доставила ее сюда. Думаю, она — именно та, кого вы ищете.
Чья-то рука сдернула с меня простыню, и Ти Джей перелез со своей каталки на мою кровать, постаравшись не перепутать трубки наших капельниц. Он обхватил меня обеими руками и уткнулся лицом мне в шею. Почувствовав несказанное облегчение оттого, что могу обнять его, ощутить тяжесть его тела, я снова разрыдалась.
— Ты сделала это, — сказал он дрожащим голосом и добавил шепотом: — Я люблю тебя, Анна.
— Я тоже тебя люблю, — ответила я.
Мне хотелось рассказать ему о таксофоне, но вдруг навалилась такая усталость, что мое невнятное бормотание разобрать было попросту невозможно.
И я заснула.
— Вы меня слышите? — осторожно потряс меня кто-то за плечо.
Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь.
— Английский, — прошептала я, поняв, что склонившийся надо мной мужчина — американец. Светловолосый, голубоглазый, лет тридцати пяти.
Я бросила взгляд на Ти Джея, но его глаза были закрыты.
«Телефон. Где телефон?»
— Я доктор Рейнолдс. Вы в больнице в Мале. Простите, что к вам никто раньше не подошел. Наша больница мало приспособлена для оказания неотложной помощи жертвам катастроф. Сестра несколько часов назад проверила основные показатели состояния вашего организма, и, так как все оказалось в норме, я решил дать вам поспать. Вы спали почти двенадцать часов. У вас где-нибудь болит?
— Нигде. Так, небольшие царапины. Но ужасно хочется пить и есть.
Доктор махнул рукой проходящей мимо сестре и знаком показал, чтобы принесли попить. Она кивнула и вернулась с небольшим кувшином воды и двумя пластиковыми стаканчиками. Доктор наполнил стакан и помог мне сесть. Я выпила и растерянно огляделась.
— Почему здесь столько народу?
— В настоящее время на Мальдивах объявлена чрезвычайная ситуация.
— Почему?
Он посмотрел на меня как-то странно, но потом сказал:
— Из-за цунами.
Ти Джей беспокойно зашевелился и открыл глаза. Я помогла ему приподняться, обняв за плечи, доктор налил в стакан воду, и Ти Джей залпом выпил ее.