На парусах мечты
Шрифт:
Он сжал ее руки и с горячностью в голосе добавил:
— Никогда больше я не допущу, чтобы твоя жизнь подвергалась опасности, моя милая, никогда тебе больше не придется переживать ужасов, которые ты испытала на «Святом Иуде».
— Я хочу, чтобы и тебе больше ничего не
— Я так многоречив и подхожу к сути издалека, — сказал Марк с улыбкой, — потому что безумно люблю тебя. Я не сделаю ничего, что могло бы напугать или глубоко потрясти тебя.
— Я никогда не боялась и не боюсь тебя теперь, — сказала Корделия. — Но все-таки… Я не понимаю…
— Мы женаты, моя обожаемая жена, но если ты считаешь необходимым немного подождать, прежде чем мы займемся любовью, то я подчинюсь, как бы тяжело мне ни было ждать.
— Ты хочешь сказать, — спросила Корделия чуть слышно, — что не… хочешь меня?
Он схватил ее руки и сжал так сильно, что она чуть не вскрикнула от боли.
— Не хочу тебя! Хочу так страстно, как ни одну женщину не желал в своей жизни!
От волнения и страсти он тяжело дышал.
— Я хочу тебя не только потому, что обожаю твою красоту и восхищаюсь твоим изумительным телом! Моя любовь намного возвышеннее. Такой любви я никогда не испытывал. Я боготворю тебя, Корделия. Теперь я понимаю, что храню в тайниках моего сердца. Тебя, любимая!
От его слов у нее возникло чудесное ощущение, будто комната наполняется светом, который обволакивал их и вливал в душу неземное счастье.
Корделия протянула руки и обвила его за шею.
— Я
— Мне не надо ждать, чтобы узнать тебя лучше. Я хорошо знаю тебя… Ты — тот, к кому я… стремилась… о ком мечтала. С тобой я чувствую, будто нахожусь… на небесах.
— Любимая, тебе не следует говорить мне такое, — сказал Марк взволнованным голосом.
Не в силах сдержаться и устоять перед призывной лаской рук Корделии, он склонился и приник к ее губам.
Корделия чувствовала, что он старался быть нежным, старался укротить силу своей страсти.
Но пламя внутри ее разгоралось все сильнее, и, казалось, его языки зажгли огонь и в Марке, потому что его поцелуи стали настойчивее, требовательнее, искуснее и жгучее.
Он покрывал поцелуями ее глаза, щеки, уши, нежную кожу шеи, пробуждая в ней трепет чувственности, о существовании которой она и не подозревала.
— Моя замечательная, храбрая, несравненная маленькая жена, — бормотал он, отодвигая кружева сорочки и целуя ее груди.
Все вокруг перестало для нее существовать, кроме его ненасытных и повергающих в экстаз губ. Она чувствовала громкое биение его сердца, бившееся в унисон с ее собственным.
— Ты — моя! Моя навеки!
Она прижалась к нему всем телом, когда он опустился на кровать рядом с ней.
Корделия только и успела подумать, что сбылась ее мечта — она обрела подлинную любовь, сделавшую ее настоящей женщиной.