На перекрестке больших дорог

Бенцони Жюльетта

Голос Готье прервал ее размышления:

– Не время думать об отдыхе. Надо еще много пройти до рассвета, а он уже близок.

И они пустились в путь через лес. Впервые за долгие месяцы Катрин оказалась на природе, почувствовала землю и лес, которые так любила. Она подивилась этому чувству близости к деревьям. Не в первый раз она искала у них убежища и всегда находила его. Снежный полог выглядел нереальным. Холод здесь ощущался меньше, а ели, опустившие до земли свои длинные, отороченные белым юбки, стояли величавые и безмолвные. Свет луны на полянах

вызывал свечение мириад кристаллов, а тишина создавала впечатление волшебного царства грез. Здесь властвовал мир, дававший передышку безумию воюющих людей, словно храм, несущий облегчение человеческим душам. Такая красота может смягчить любые страдания, снять усталость и защитить от холода.

Готье шел вперед размеренным шагом, и она старалась ставить ноги в глубокие следы, оставляемые им. Остальные поступали так же. Огромный нормандец тоже был частью леса, породившего его, как любое из этих деревьев. Здесь он был у себя дома, и доверие Катрин к нему еще больше возросло. Внезапно он остановился, прислушался, знаком попросив своих спутников не двигаться. Вдали раздавались звуки трубы.

– Трубят подъем? – спросила Катрин. – Неужели скоро рассвет?

– Нет еще. И это не подъем. Подождите меня минутку. – Обхватив ствол дуба, Готье с ловкостью обезьяны взобрался и в мгновение ока исчез в ветвях дерева.

По-прежнему пела труба, звук был приглушенным, что указывало на их значительную удаленность от замка.

– Интересно, это в лагере или в замке? – шепотом спросил брат Этьен.

– Замку нет причин трубить, если только это не призыв к обороне, – ответила Катрин.

Быстро спустившись вниз, Готье плюхнулся, как булыжник, между Катрин и Этьеном.

– Это в лагере. Около северной стены собирается отряд. Они, должно быть, увидели наши следы из-за этой проклятой луны. Я видел, как всадники седлали коней.

– Что же делать? – простонала Сара. – Мы не можем двигаться быстрее всадников, а если они увидят наши следы на другой стороне ручья…

– Вполне возможно, – согласился Готье. – Скорее всего так и будет. Нам нужно разделиться и сделать это немедленно.

Катрин была намерена возразить, но он попросил ее помолчать с такой властностью, что она покорилась. Все нормально, в экспедиции начальником был он. Готье продолжил:

– В любом случае мы должны так поступить на рассвете. Вам нужно добраться до Орийяка – помните, госпожа Катрин, а я встречу Макларена… Я пойду один… Они увидят мои следы.

– Если не пойдут по нашим, – заметила Сара.

– Нет. Потому что вы трое заберетесь на это дерево, спрячетесь в ветвях и будете ждать, пока не исчезнут наши преследователи. Не беспокойтесь, я сумею увести так далеко, что это позволит вам спокойно продолжить путь.

Катрин показалось, что магическая красота леса внезапно исчезла. Расстаться с другом само по себе было мучительно, но еще к тому же знать, что он в опасности, и терзаться за его судьбу – вдвойне. Делить вместе опасность всегда легче.

– Но если они тебя догонят и захотят… – начала она с болью в голосе.

Слово застряло у нее в горле. Слезы потекли из глаз и скатились по щекам. Они блестели при лунном свете.

Широкое лицо гиганта озарилось улыбкой.

– Убить меня? – спокойно переспросил он. – Они ничего не смогут мне сделать. Не плачьте, со мной ничего не случится. Делайте то, что я сказал. Лезьте на дерево!

Он взял ее под мышки и без видимых усилий посадил на ветвь дерева. Затем подхватил Сару и вслед за ней – маленького монаха. Вот так, сидя рядышком на дереве, они имели вид трех нахохлившихся от холода воробьев.

Готье рассмеялся.

– Ну и вид у вас сейчас! Взбирайтесь как можно выше и старайтесь не шуметь. Я думаю, не пройдет и часа, как здесь будут солдаты. Не слезайте, пока они не удалятся на достаточное расстояние. Мужайтесь!

Притихшие от страха, они смотрели, как он поспешно удаляется прочь в заранее выбранном направлении, таким образом, чтобы преследователи не задержались под дубом. Затем, изменив направление, он махнул им издалека рукой и побежал в сторону Монсальви. Только тогда троица переглянулась.

– Ну что же, – сказал брат Этьен с усмешкой. – Я думаю, пора исполнять приказ. Простите меня, госпожа Катрин, но я вынужден снять это платье, слишком непрактичное для лазания по деревьям.

Монах развязал веревку, туго обхватывавшую большое брюхо, распахнул свою рясу, обнажив замерзшие босые ноги, казавшиеся огромными в его сандалиях. Затем он галантно помог Саре взобраться выше по веткам. Катрин, вспомнив молодость, легко карабкалась вверх без посторонней помощи. Очень быстро они добрались до главной развилки дерева. Переплетение ветвей, еще прикрытое прошлогодними высохшими листьями, почти скрывало землю. Беглецов нельзя было увидеть снизу.

– Нам нужно терпеливо ждать, – спокойно сказал брат Этьен, устраиваясь поудобнее. – Я воспользуюсь этим, чтобы помолиться за нашего смелого парня. Думаю, он в этом нуждается, хотя сам и не верит в бога.

Катрин тоже попыталась помолиться, но ее сердце, отягощенное тревогой, и ее мысли все время обращались к Готье. Она боялась даже подумать, что будет с ней, если с нормандцем произойдет несчастье. Он ей был дорог и своей преданностью завоевал часть ее сердца. Как и Сара, он был тем звеном, которое связывало ее с прошлым. После того как высокая фигура Готье исчезла за деревьями, Катрин чувствовала себя слабой и лишенной защиты.

«Господи милостивый, сделай так, чтобы с ним не случилось ничего плохого! – шептала она, глядя на небо сквозь ветви. – Если ты заберешь моего последнего друга, что останется мне?»

Приближался шум кавалькады: бряцание доспехов, голоса всадников, лай собак. Стало ясно, что люди Вилла-Андрадо напали на след. Брат Этьен и Сара быстро перекрестились.

– Вот они, – шептал монах. – Приближаются.

Взгляд Катрин обратился к небу. Оно посветлело, ночь кончалась. Наступало утро. Лес наполнился невидимыми шорохами, предшествовавшими его скорому пробуждению.