На переломе (Кадеты)

Александр Куприн

На переломе (Кадеты)

Содержание

I. Первые впечатления.
– Старички.
– Прочная пуговица.

Что такое маслянка.
– Грузов.
– Ночь.

II. Заря.
– Умывалка.
– Петух и его речь.
– Учитель русского языка

и его странности.
– Четуха.
– Одежда.
– Цыпки.

III. Суббота.
– Волшебный фонарь.
– Бринкен торгуется.
– Мена.

Покупка.
– Козел.
– Дальнейшая история фонаря.
– Отпуск.

IV. Триумф Буланина.
– Герои гимназии.
– Пари.
–

Честь.
– Опять герои.
– Фотография.
– Уныние.
– Несколько нежных

сцен.
– На шарап!
– Куча мала!
– Возмездие.
– Попрошайки.

V. Нравственная характеристика.
– Педагогика и собственный мир

Имущество и живот.
– Что значит дружиться и делиться.
– Форсилы.

Забывалы.
– Отчаянные.
– Триумвират.
– Солидные.
– Силачи.

VI. Фискалы.
– Письмо Буланина.
– Дядя Вася.
– Его рассказы и пародии

на них.
– Блинчики дяди Васи.
– Сысоев и Квадратулов.
– Заговор.

Сысоева "накрывают".
– Зубрилы.
– Рыбаки.
– Еще об угнетаемых.

Подлизы.

VII. Военные гимназии.
– Кадетские корпуса.
– Фиников.
– "Иван Иваныч".

Труханов.
– Рябков.
– Дни рабства.
– Катастрофа.

I

Первые впечатления.
– Старички.
– Прочная пуговица.
– Что такое маслянка.
– Грузов.
– Ночь.

– Эй, как тебя!.. Новичок... как твоя фамилия?

Буланин даже и не подозревал, что этот окрик относится к нему - до того он был оглушен новыми впечатлениями. Он только что пришел из приемной комнаты, где его мать упрашивала какого-то высокого военного в бакенбардах быть поснисходительнее на первых порах к ее Мишеньке. "Уж вы, пожалуйста, с ним не по всей строгости, - говорила она, гладя в то же время бессознательно голову сына, - он у меня такой нежный... такой впечатлительный... он совсем на других мальчиков не похож". При этом у нее было такое жалкое, просящее, совсем непривычное для Буланина лицо, а высокий военный только кланялся и призвякивал шпорами. По-видимому, он торопился уйти, но, в силу давнишней привычки, продолжал выслушивать с равнодушным и вежливым терпением эти излияния материнской заботливости...

Две длинные рекреационные залы младшего возраста были полны народа. Новички робко жались вдоль стен и сидели на подоконниках, одетые в самые разнообразные костюмы: тут были желтые, голубые и красные косоворотки-рубашки, матросские курточки с золотыми якорями, высокие до колен чулки и сапожки с лаковыми отворотами, пояса широкие кожаные и узкие позументные. "Старички" в серых каламянковых блузах, подпоясанных ремнями, и таких же панталонах сразу бросались в глаза и своим однообразным костюмом и в особенности развязными манерами. Они ходили по двое и по трое по зале, обнявшись, заломив истрепанные кепи на затылок; некоторые перекликались через всю залу, иные с криком гонялись друг за другом. Густая пыль поднималась с натертого мастикой паркета. Можно было подумать, что вся эта топочущая, кричащая и свистящая толпа нарочно старалась кого-то ошеломить своей возней

– Ты оглох, что ли? Как твоя фамилия, я тебя спрашиваю?

Буланин вздрогнул и поднял глаза. Перед ним, заложив руки в карманы панталон, стоял рослый воспитанник и рассматривал его сонным, скучающим взглядом.

– Моя фамилия Буланин, - ответил новичок.

– Очень рад. А у тебя гостинцы есть, Буланин?

– Нет...

– Это, братец, скверно, что у тебя нет гостинцев. Пойдешь в отпуск принеси.

– Хорошо, я принесу.

– И со мной поделись... Ладно?..

– Хорошо, с удовольствием.

Но старичок не уходил. Он, по-видимому, скучал и искал развлечения. Внимание его привлекли большие металлические пуговицы, пришитые в два ряда на курточке Буланина.

– Ишь ты, какие пуговицы у тебя ловкие, - сказал он, трогая одну из них пальцем.

– О, это такие пуговицы...
– суетливо обрадовался Буланин.
– Их ни за что оторвать нельзя. Вот попробуй-ка!

Старичок захватил между своими двумя грязными Пальцами пуговицу и начал вертеть ее. Но пуговица не поддавалась. Курточка шилась дома, шилась на рост, в расчете нарядить в нее Васеньку, когда Мишеньке она станет мала. А пуговицы пришивала сама мать двойной провощенной ниткой.

Воспитанник оставил пуговицу, поглядел на свои пальцы, где от нажима острых краев остались синие рубцы, и сказал:

– Крепкая пуговица!.. Эй, Базутка, - крикнул он пробегавшему мимо маленькому белокурому, розовому толстяку, - посмотри, какая у новичка пуговица здоровая!

Скоро вокруг Буланина, в углу между печкой и дверью, образовалась довольно густая толпа. Тотчас же установилась очередь. "Чур, я за Базуткой!" - крикнул чей-то голос, и тотчас же остальные загалдели: "А я за Миллером! А я за Утконосом! А я за тобой!" - и покамест один вертел пуговицу, другие уже протягивали руки и даже пощелкивали от нетерпения пальцами.

Но пуговица держалась по-прежнему крепко.

– Позовите Грузова!
– сказал кто-то из толпы.

Тотчас же другие закричали: "Грузов! Грузов!" Двое побежали его разыскивать.

Пришел Грузов, малый лет пятнадцати, с желтым, испитым, арестантским лицом, сидевший в первых двух классах уже четыре года, - один из первых силачей возраста. Он, собственно, не шел, а влачился, не поднимая ног от земли и при каждом шаге падая туловищем то в одну, то в другую сторону, точно плыл или катился на коньках. При этом он поминутно сплевывал сквозь зубы с какой-то особенной кучерской лихостью. Расталкивая кучку плечом, он спросил сиплым басом:

– Что у вас тут, ребята?

Ему рассказали, в чем дело. Но, чувствуя себя героем минуты, он не торопился. Оглядев внимательно новичка с ног до головы, он буркнул:

– Фамилия?..

– Что?
– спросил робко Буланин.

– Дурак, как твоя фамилия?

– Бу... Буланин...

– А почему же не Савраскин? Ишь ты фамилия-то какая... лошадиная.

Кругом услужливо рассмеялись. Грузов продолжал:

– А ты Буланка, пробовал когда-нибудь маслянки?

– Н... нет... не пробовал.