На переломе
Шрифт:
Не следует думать, что второй том «Военных записок» германского генштабиста до конца июля прошлого века не содержит попутных гитлеровских секретов о войне на Востоке. Их там непочатый край. Но они именно попутные, не раскрывающие серьёзности замысла фюрера о войне на уничтожение молодой Страны Советов. 30 июля сорокового года он лишь констатирует интерес Гитлера и свой собственный к восточной проблеме, опровергая утверждения немецких историков о нейтралитете гитлеровского генералитета к военным замыслам фюрера. Дескать, каждый выполнял свою работу, если угодно, свой профессиональный долг.
Вот первая гальдеровская запись, казалось бы, сугубо нейтральная: «Основное внимание – на Восток». 3 июля этого года он уже говорит подробнее: «Оперативные вопросы: в настоящее время на первом плане стоит английская проблема, которую следует разрабатывать отдельно, и восточная проблема. Основное содержание последней: способ нанесения разрушительного удара России, чтобы принудить её признать господствующую роль Германии в Европе». Никто его за язык не тянет.
Сталин, в предчувствии неминуемой войны с Германией, тоже заблаговременно начал передислокацию армии с Азиатского континента в места предполагаемого нападения, но значительно позднее. Отчего многие войсковые эшелоны, в связи с перегруженностью железной дороги, запоздали к вероломному нападению фашистов. Но даже в этом случае Гитлер не преминул заявить о том, что именно СССР угрожал нападением на Германию, а не наоборот.
С момента переброски немецких войск на территории, близкие к Советскому Союзу, начальник Генерального штаба Германии постоянно следит за состоянием железных дорог на Востоке, планируя улучшение станций разгрузки на железнодорожных перегонах для переброски на них строительных частей, и держит руку на пульсе взаимоотношений России и Англии, помогая немецкой разведке наводнять советские просторы разведывательной агентурой. Между прочим, как свидетельствует Арсен Мартиросян, автор новейшего пятитомного жизнеописания Сталина, не без помощи наркома иностранных дел СССР М. М. Литвинова, в действительности Мейера Феллах Финкельштейна, с его, как выражается А. Мартиросян, «кастой наркоматовских западников англофильской ориентации». «Поэтому и неудивительно, – утверждает автор пятитомника, насыщенного рассекреченными материалами, – что при выработке политики СССР в отношении Германии, а её стержнем в то время были торгово-экономические отношения, ибо в плане политическом сотрудничать с нацистами Сталин и так не собирался… А если учесть ещё и его (Финкельштейна. – В. С.) дореволюционные связи с англосаксонским Западом, в том числе с некоторыми тайными структурами последнего, то нередко получалось, что он исполнял функции информирующего агента стратегического влияния Запада. Литвинов практически постоянно «сливал» на Запад всю информацию, касавшуюся советско-германских политических и особенно торгово-экономических отношений, причём не только конфиденциальную, но и попросту секретную.
В анналах британской разведки фигурирует некий агент под псевдонимом «Д-57», поставлявший в 20–30-х годах прошлого века англичанам исключительно важную информацию внешнеполитического характера. По оценкам самих же британских историков (связанных с разведкой. – B. С.), она должна была исходить по меньшей мере из ближайшего окружения наркоминдела М. Литвинова либо от него самого». В связи с этим А. Мартиросян вспоминает о том, что Мейер Феллах Финкельштейн какое-то время «сидел у англичан в тюрьме. Но не просто сидел, а обеспечивал, как отмечает один из лучших современных историков Н. А. Нарочницкая, в РСДРП «англосаксонскую связь» в годы Первой мировой войны и немало потрудился в Лондоне и США, чтобы война вплоть до революции была успешной для Антанты и во всех аспектах для России» [18] .
18
Мартиросян А. Сталин и Великая Отечественная война. М.: Вече, 2014. C. 84 – 85.
Ничего удивительного в этом нет, так как Наркомат иностранных дел формировался ещё при Ленине, а его «сердобольное» отношение к России, которую «вождь революции» хотел отдать на откуп Западу, стало известно после рассекречивания копившихся многие десятилетия исторических документов.
Впрочем, об этом мы ещё поговорим, суммируя доказательства Арсена Мартиросяна в пользу новой версии ленинского плана переустройства послеоктябрьской России. А пока вернёмся к «Военному дневнику» Ф. Гальдера, который, помимо восточного вопроса, целиком сосредоточен на готовящемся десантировании немецких войск в Англии, не выяснив до конца место последней в наметившейся советско-германской войне. Он изучает условия местности на Британском побережье, место высадки десанта, тактические особенности ведения десантных и подводных боёв с Великобританией, не надеясь, что фюрер отменит свой приказ о десантировании, принудив Англию к миру. Хотя эта операция невыгодна Гитлеру, потому что, записывает генштабист 13 июля 1940 года, «если мы разгромим Англию, вся Британская империя распадётся. Но Германия от этого ничего не выиграет. Разгром Англии будет достигнут ценой немецкой крови, а пожинать плоды будут Япония,
16 июля Главком вермахта, то есть фюрер, издал директиву «О подготовке десантной операции против Англии». Почти одновременно проводятся военно-штабные игры, связанные с Англией. Но в это же время происходит переформирование армий с целью отправки отдельных дивизий на Восток. 18 июля германский атташе в Москве генерал-лейтенант Кестринг получает указание Генштаба разъяснить Советскому правительству, разумеется фальшиво, суть передислокации немецких войск на Восток и усовершенствование железнодорожной сети на оккупированных Германией территориях Польши. Что он без задержки и глубоких раздумий тут же выполняет.
22 июля Гальдер отмечает: «Сталин заигрывает с Англией с целью заставить её продолжать войну (англо-германскую. – В. С.) и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир (это замечание не лишено наблюдательности. – В. С.). Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной». «Однако никаких признаков, – объективно фиксирует Гальдер, – активного выступления России против нас нет». Действительно, Сталин неукоснительно выполнял все пункты Договора о ненападении, в отличие от своего напарника, слова которого Гальдер послушно цитирует, пока ещё предположительно, но с большой уверенностью и отсутствием сомнения, – хотя гитлеровское решение только оформляется. Он утешает себя и настраивает нацию на неизбежную, по его мнению, победу в советско-германской схватке: «Русская проблема будет разрешена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции. Развёртывание продлится четыре-шесть недель. Фюреру было доложено (неизвестно кем. – В. С.).
Разбить русскую сухопутную армию или, по крайней мере занять такую территорию, чтобы можно было обезопасить Берлин и Силезский промышленный район от налётов русской авиации (этого немцам не удалось избежать в полной мере. – В. С.). Желательно такое продвижение в глубь России, чтобы наша авиация могла разгромить её важнейшие центры.
Политические цели: Украинское государство, федерация Прибалтийских государств, Белоруссия, Финляндия. Прибалтика – заноза в теле.
Необходимо 80 – 100 дивизий. Россия имеет 50 – 75 дивизий. Если мы нападём на Россию этой осенью (речь идёт о 1940 годе. – В. С.), Англия получит облегчение (авиация). Америка будет снабжать Англию и Россию».
Здесь же Гальдер вновь возвращается к взаимоотношениям Англии и России, считая, что обе страны «склонны к сближению», мотивируя это тем, что «русские боятся скомпрометировать себя перед англичанами; русские не хотят войны». Во время переговоров Сталина с Криппсом (об этом германский МИД был незамедлительно проинформирован телеграммой немецкого посла в Москве Шуленбурга 13 июля 1940 года, опять-таки с той целью, что, закончив войну с Англией, можно приступать к военному столкновению с Россией, чего так жаждал фюрер. – В. С.) Иосиф Виссарионович официально воздержался от сближения с Великобританией, сохраняя нейтралитет для укрепления обороноспособности СССР, который серьёзно уступал в вооружении Германии. «Россия отклонила английскую политику «равновесия», – записывал Гальдер, – и английские условия торговли между обеими странами (возможно, сознательно затягивая войну Германии с Англией. – В. С.). Россия не хочет претендовать на руководящую роль на Балканах, так как такое вмешательство не может усилить её. Однако действительное настроение России отразилось при других обстоятельствах (разговор Калинина с югославским послом Гавриловичем). Здесь Россия призывала к борьбе против Германии: (это ещё сороковой год, и остаётся чуть более недели до окончательного принятия гитлеровского решения. – В. С.) «Объединиться в один блок» [19] .
19
Гальдер Ф. Военный дневник… С. 60–61.
В следующие до 22 июня 1941 года дни немецкий генштабист основное внимание, хотя и откликался на мировые события, посвящал сугубо конкретной разработке вопросов, связанных с советско-германской войной, решение о которой у Гитлера созрело окончательно, хотя точная дата нападения на СССР неоднократно менялась. К войне Гальдер готовился с немецкой педантичностью, боясь, с одной стороны, что-нибудь не предусмотреть, с другой – фюрера, которого тоже иногда посещали сомнения в своей самой масштабной авантюре, тщательно скрываемые от окружающих, но заметные тем, кто встречался с Главнокомандующим вермахта почти повседневно. Поэтому Гальдер трепетал вдвойне, тоже скрывая свой трепет от офицеров, с которыми постоянно приходилось встречаться. И в глубине души до последнего надеясь на то, что Англия всё-таки уклонится от продолжения войны. Если же она будет сопротивляться, то можно будет сделать попытку «восстановить всех, кого можно, против неё». Испанию, Италию, даже Россию, которая, верил Гальдер, пока не знает, какие неожиданности для неё готовит Германия. Хотя Шуленбург недвусмысленно намекал на то, что «Сталин что-то пронюхал».