На первой полосе
Шрифт:
Склонившись над пультом с бесчисленными кнопками и маленьким монитором, два человека из монтажной группы «ТВ-Утро» работали над фрагментом.
Двадцатичетырехлетний Терри Блэкинер, младший помощник редактора, попытался защищаться.
— Ну, редко удается так хорошо ее рассмотреть. Хотя мне говорили…
— Перекрути на те кадры, где она целует Уильяма Херта, — скомандовала ему Фиона Тейлор — суровая начальница с тусклым взглядом.
— Да, неплохо… Кое-что из этого мы используем.
Терри повернул ручки против часовой стрелки.
— Билл говорит, она хочет перейти в «ТВ-Саутерн».
— Я тоже об этом слышала. И сейчас она никого спрашивать не
На экране улыбающиеся Лиз и Катя посылали друг другу воздушный поцелуй.
— Делают вид, что они приятельницы не разлей вода, — сказала Фиона, — но никто мне не докажет, что две подобные женщины могут быть подругами.
Как и у многих женщин, у Фионы было несколько близких подруг, но она была уверена что, когда женщина достигает вершин карьеры, дружба для нее перестает существовать.
— У нас есть кое-что получше: через секунду ты увидишь Дона Френча. — Терри покрутил ручки. — Смотри, это эпизод, когда Катя выражает благодарность тебе и всем нам. Этот кусок лучше оставить.
Подобным образом Фиона и Терри проработали еще час и к тому времени, когда утром Катя в своей студии приводила себя в порядок, сорокасекундный сюжет, плод их труда, был готов для многократного показа в конце получасовых выпусков новостей.
Обладательница премии провела бессонную, тревожную ночь, и это было заметно.
Кате удалось заснуть только под утро, и когда она встала с постели, то еще долго ходила полусонная. Новый день она начала как обычно с водных процедур, затем одела повседневный костюм и туфли на сплошной подошве. С распущенными волосами и без косметики, она мало походила на телезвезду, хотя для раннего утра, когда даже дорога была пуста, если не считать нескольких грузовиков, она выглядела вполне прилично.
Но по рассеянности Катя забыла, что сегодня особый день и, появившись на работе несколько позже обычного, с ужасом взирала на поджидавших ее фоторепортеров и коллег. Ей стало совсем дурно, когда через стеклянную дверь она заметила на входе директора-распорядителя с шикарным букетом из трех дюжин алых роз.
Ее единственной защитой стали огромные черные очки, однако, даже несмотря на это обстоятельство, девушки из гримерной шушукались между собой, что она еще никогда не выглядела так плохо.
На протяжении всех лет, что Катя вела «ТВ-Утро», каждый вечер накануне курьер привозил ей сценарий программы, но сегодня ее роль впервые переменилась, и уже она сама должна была занять место в кресле для гостей студии.
Немного придя в себя, Катя сразу же отправилась в гримерную. Сняв очки, она обратилась к изумленной Бренде:
— Я, наверное, неважно выгляжу — вчера мы немного отпраздновали это событие.
Это была ее первая ложь сегодня.
Катя дала себе слово, что если все обойдется, она навсегда похоронит эту историю в своем сердце и постарается больше никогда не повторять прежней ошибки. Слишком дорога была цена за нее. Кто-то как-то сказал: «Прежде чем поставить перед собой цель, узнай наверняка, что ты хочешь на самом деле».
Она сидела, спокойно откинувшись на спинку стула, пока Бренда колдовала над ее лицом. Мешки под глазами, красные пятна и морщинки были тщательно замазаны тональным кремом, а затем скрыты под толстым слоем пудры. Бренда, безупречно владея искусством макияжа, с помощью почти неуловимых оттенков различных косметических средств умела создать совершенно другое лицо, скрыв по возможности все его недостатки и высветив достоинства. Сухие, потрескавшиеся губы, соприкоснувшись с
Катя, красивая от природы, все же была благодарна Бренде за то чудо, которое та совершала с ней каждый день в зеркальном храме своей гримерной.
Она осмотрела студию и, пока Стив и Лайза занимались подготовкой, в молчании встала за камерами, ожидая сигнала к выходу.
Каждое рабочее утро Катя, чувствующая себя в студии как дома, в качестве ведущей ровно в 5.55 занимала место в центре, где на нее были направлены камеры и прожекторы. Проводя в студии по нескольку часов в день, пять дней в неделю, она чувствовала себя здесь очень уверенно и уютно — это была ее берлога, ее логово. Но в это утро не она была ведущей, и помощник режиссера посадил ее в кресло для гостей.
Она расположилась очень неудачно, устроившись с невыгодной для себя стороны. Постоянно работая перед камерой, она знала, что очень многое зависит от того, где ты сидишь, потому что у каждого человека лицо асимметрично, и выглядит оно лучше или хуже в зависимости от того, с какой стороны его показать. Если бы все шло своим чередом, ее профессиональный опыт заставил бы ее пересесть так, чтобы ее лицо предстало зрителям в наивыгодном свете. Но сегодня Катю занимали другие мысли.
Она просидела так ровно минуту, когда режиссер, наблюдавший за ней с балкона наверху, заметил:
— Лайза что-то слишком отвлекает сегодня моего помощника. Как получилось, что он посадил Катю так неудачно? Господи, да она сегодня выглядит просто дерьмово.
— Бренда уже предупредила меня, что Катя плохо себя чувствует после вчерашней вечеринки, — отозвалась операторша на пульте.
— Передвиньте кресло в другое место.
Катя в каком-то в полусне наблюдала за происходящим.
— Все-таки она выглядит неважно.
— Да, я уже говорила, что место, где сидят гости программы, всегда освещено очень неудачно, — поддержала разговор подошедшая Бренда. Она была прекрасно осведомлена, что с помощью освещения можно добиться того, что красавица будет казаться уродиной и наоборот.
— Вы что же думаете, ваша драгоценная Катя каждое утро так уж классно выглядит? — пробормотала операторша себе под нос.
— Во время рекламной паузы направьте на нее еще несколько блондинов и рыжих, — сказал режиссер. Так на жаргоне телевизионщиков назывались различные типы прожекторов.
Катя по-прежнему находилась в плену своих грустных мыслей и никак не могла ни на чем сосредоточиться. Вся обстановка и звуки вокруг нее были ей настолько привычны, что не достигали сознания. Она находилась в своей среде, но сегодня как бы на время из этой среды выпала. Ее сильно тревожила сверкнувшая вспышка фотокамеры на Роланд-Мьюс и те последствия, которые могли быть ужасны. Сообщения об аварии, в которую попала машина министра, повторялись всю ночь. Рефреном в них звучала фраза: «Состояние тяжелое, но не безнадежное». Катя не пропустила ни одного сообщения.