На первой полосе
Шрифт:
— Она еще глупая, — сказала Лиз, — и до редактора ей еще расти и расти.
— Я знаю и беспокоюсь лишь о том, что может случиться с журналом, пока я буду в декретном отпуске, — призналась Джоанна. — Вы представляете, как отчаянно она ждет, когда я уйду, желая побыстрее сесть в мое кресло. Но я намерена работать до последней минуты. Мне нужно дождаться, чтобы в Нью-Йорке утвердили новый бюджет на привлечение читательского интереса. Они сказали, что скоро примут решение.
— Хороший план, — сказала Катя, которая на время забыла про свои несчастья. — Не беспокойся, как аукнется, так и откликнется. Стефани еще столкнется
Хотя Джоанна и считала, что справедливость торжествует отнюдь не всегда, она не стала спорить со своей подругой.
Лиз, воспользовавшись паузой, постучала ложечкой по бокалу. Она добровольно возложила на себя обязанности «председателя собрания».
— Я прошу вашего внимания. Пока мисс Золушка еще не ушла с бала, нам нужно обсудить несколько вопросов. Я долго молчала. Уже почти восемь вечера, а я еще не рассказала, что произошло за обедом. Я думаю, эта новость тянет на девять с половиной баллов. Нет, черт возьми, на все десять.
— А почему ты не рассказала, когда мне звонила? — спросила Джоанна.
— Я хотела посмотреть на ваши лица.
Лиз не спеша выпила глоток вина, еще больше разжигая их любопытство. Наконец она сказала:
— Возможно, вы видите первую женщину-редактора «Дейли» [20] .
Катя и Джоанна крикнули почти в один голос: — Не «Санди» [21] ?
— Читайте по губам. «Дейли кроникл».
Джоанна подскочила к Лиз и издала такой вопль, какой не всегда услышишь от болельщиков соседнего стадиона, когда местный клуб забивает гол.
20
Daily — ежедневный. С этого слова начинаются названия большинства английских ежедневных газет (англ.).
21
Sunday — воскресный (англ.).
— Поздравляю! Ты это заслужила.
— Лиз, ты великий журналист, и ты будешь великим редактором. Наконец-то это признали, — добавила Катя.
Джоанна, никогда не забывающая о материальной стороне дела, спросила:
— Он говорил о чем-нибудь низменном, типа презренного металла?
Они все засмеялись, но Катя одна выразила словами то, что вертелось у них на языке.
— Только не позволяй им диктовать тебе условия и ни за что не соглашайся на меньшую зарплату, по сравнению с той, которую они бы могли предложить мужчине.
Лиз улыбнулась в ответ.
— Я об этом уже думала и у секретаря Чарли мне удалось узнать, сколько примерно он получал.
— Еще один тост, — произнесла Катя. — За лучшую женщину-редактора… Нет, за самого лучшего редактора в Британии.
Лиз поставила бокал.
— Конечно, — медленно произнесла она, — еще не все решено окончательно. Я буду исполнять обязанности редактора «Санди» в течение двух недель, и Фергус очень тонко мне намекнул, что окончательный приговор им еще не вынесен. Не знаю, насколько серьезно он говорил про «Дейли кроникл». Но я стремлюсь именно к этому. Если мне повезет, то Фергус будет первым
— Но почему? — Катя пришла в негодование. — Твоя кандидатура на этот пост самая лучшая.
— Точно, — добавила Джоанна. — Теперь тебе нужно показать ему, на что ты способна, и найти материал для нескольких забойных статей. Нам придется хорошенько пошарить в нашем банке памяти.
— Спасибо. У меня уже есть некоторые неплохие наметки. Взятки в палате общин. Не спрашивай, я еще не знаю всех подробностей, и пока держу все в тайне. Если мои догадки подтвердятся, будет сенсация, и мы, Катя, договоримся с твоей командой, чтобы я выступила в новостях. На Фергуса всегда производят впечатление наши выступления по телевидению.
Подруги захотели узнать об обеде все, вплоть до мельчайших деталей. Лиз не нужно было упрашивать. Правда, она слегка приукрасила состоявшийся за обедом разговор с Фергусом, и в ее интерпретации он стал выглядеть веселым и занимательным приключением, хотя, по правде сказать, когда Лиз беседовала с хозяином газеты, она вовсе так не считала. Но тем не менее Лиз ничего не утаила, и рассказала подругам все, вплоть до посещения бара.
Катя с задумчивым видом потягивала из бокала шампанское.
— Тогда на Майорке кто бы мог подумать, что мы будем вот так сидеть: Джоанна, известный редактор журнала; я со своей премией, и Лиз, которая скоро войдет в историю журналистики. Господи, просто фантастика!
— Неплохо, — заметила Лиз, — для трех вульгарных…
— Говори за себя, — засмеялась Катя.
— …полуобразованных супервыскочек.
— И подумать только, я не знала обуви до двадцати трех лет, — сказала Джоанна, привыкшая в детстве бегать босиком и всегда вспоминавшая об этом в минуты триумфа.
— На горизонте осталась только одна грозовая туча, — сказала Лиз. — Она выше шести футов, с черными лохматыми волосами и ужасным самомнением.
Он посмотрела на своих подруг, и они все вместе крикнули хором:
— Это — дерьмо, Тони.
Лиз вздохнула.
— Он хочет меня обскакать. Знаете, у меня престранное чувство, что он пронюхал про то, что случилось со мной на Майорке. Может, мне просто показалось, но совсем недавно я стала замечать, что в его разговоре со мной стали проскальзывать словосочетания типа «вправления ваших мозгов» или постоянные упоминания о «рассудке». Как-то он говорил что-то о сумасшедшей женщине и в самом конце обратился ко мне со словами: «Вы ведь знаете, Лиз, что я имею в виду», и таких примеров у меня предостаточно.
— Возможно, ты становишься слишком мнительной, — сказала Джоанна. — Он никак не мог про это узнать.
— Надеюсь, ты права, но если уж он во что-нибудь вопьется своими зубами, то становится подобен доберману с тряпичной куклой.
Всем, кто был хоть каким-то образом связан с прессой, было хорошо известно про участь редактора одной национальной газеты, который давным-давно лечился от психического расстройства и однажды это выплыло наружу. Ему даже не дали доработать до конца недели. Не могло быть и речи о том, что он может остаться в своей должности. Его карьера накрылась. Лиз спрашивала себя, не стала ли она параноиком, а если нет, то почему Тони все время твердит про мозги, психическое здоровье и нервные срывы?