На полпути к могиле
Шрифт:
— Еще!
Глубокий вдох — и лунный свет пролился в скважину. Я раскашлялась еще сильнее, даже глаза заслезились.
— Неужто кто-то платил за эту отраву? — просипела я, глотнув воздуха.
Горло у меня чуть не лопнуло, когда Уинстон протянулся сквозь него и выплыл у меня из-за спины.
— Ты думал, что навеки оставил меня без лунного света, а, Симмс? — крикнул он проплывавшему мимо привидению в капюшоне. Призрак не отозвался. — Ну-ка, глянь, кто здесь выпивает, пока ты обречен вечно падать с этого обрыва! Пью за тебя,
Я так и дивилась на него. Похоже, из всего, что он потерял, ему больше всего не хватало выпивки.
— Ты и мертвый остался алкоголиком. Тебе уже ничто не поможет.
— Уговор есть уговор, — перебил он. — Пей!
— Ни хрена, — пробормотала я себе под нос, с тоской глядя на бутылку.
Джин в сравнении с этим зельем показался бы сахарной водичкой. «Кости за это поплатится, — еще раз напомнила я себе. — И одним серебряным колом не обойдется. Он заслужил большего!»
Через двадцать минут в моем блокноте оказалось еще тринадцать имен, бутылка опустела, а я едва держалась на ногах. Не будь я так пьяна, изумилась бы, сколько девушек убиты за последнюю пару месяцев. Помнится, новый губернатор хвастал по телевизору, что уровень преступности падает? Мой список доказывал обратное. Скажи кто этим бедным девушкам о падении уровня преступности, думаю, они бы нашли что возразить.
Уинстон лежал, сложив ладони на брюхе. Когда я протяжно рыгнула, он улыбнулся, будто и у него под ложечкой полегчало.
— Ах, хозяйка, ты ангел! Что, ни капельки не осталось? Я бы припомнил еще кого…
— Хватит с тебя, — грубо перебила я и опять рыгнула. — Там пусто. А имя ты мне все равно должен назвать, после того как заставил меня хлебать это дерьмо.
Уинстон хитро улыбнулся мне:
— Возвращайся с полной бутылкой, тогда назову.
— Эгоист паршивый, — процедила я и, пошатываясь, повернулась к нему спиной.
Я не прошла и нескольких шагов, когда отчетливо ощутила то же покалывание, но теперь уже не в глотке.
— Эй!
Я успела заметить, как ухмыляющийся прозрачный Уинстон вылетает у меня из штанов. Он захихикал, когда я с размаху хлопнула сама себя и подпрыгнула от ярости.
— Грязная пьяная свинья, — сплюнула я. — Ублюдок!
— И тебе доброго вечера, хозяйка! — крикнул он, понемногу расплываясь в воздухе. — Возвращайся поскорей!
— Надеюсь, черви нагадят на твой труп, — отозвалась я.
Меня только что поимел призрак. Можно ли пасть ниже?
Кости вышел мне навстречу из-за куста ярдах в пятидесяти от могилы.
— Что случилось, Котенок?
— Ты! Ты меня обманул! Чтоб мне никогда больше не видать ни тебя, ни этой склянки с жидким мышьяком!
Я запустила в него пустой бутылкой из-под лунного света. И конечно, промазала
— Ты выпила всю эту дрянь? Нужно было только чуть-чуть пригубить!
— А ты об этом сказал? Сказал? — Он подхватил меня, как раз когда земля ушла у меня из-под ног. — Ты же ничего не сказал. Имена я раздобыла, не беспокойся, но вы… все вы, мужчины, одинаковые! Живые, мертвые, неумершие — извращенцы. У меня в штанах побывал пьяный извращенец. Ты хоть понимаешь, как это негигиенично?
Кости обнимал меня, не давая упасть. Я бы возмутилась, да забыла, как это делается.
— О чем ты говоришь?
— Уинстон просочился ко мне в штаны, вот о чем, — объявила я, громко икнув.
— Ах ты, мерзкий лишайный гад! — выкрикнул Кости, обернувшись в сторону кладбища. — Если б у меня шланг еще работал, я бы сию минуту помочился на твою могилу.
По-моему, я расслышала смешок. А может, это был просто ветер.
— Забудь. — Я повисла на Кости, цепляясь за его куртку. Пришлось выбирать: цепляться за него или падать. — Кто все эти девушки? Ты был прав, их убили вампиры.
— Я так и подозревал.
— Ты знаешь, кто это сделал? — бормотала я. — Уинстон не знал. Он только и знает, кто и от чего умер.
— Ты меня больше не расспрашивай, все равно не расскажу, и — даже не думай — я тут ни при чем.
В лунном свете кожа его была совсем как сливки. Он так и стоял, глядя вдаль, стиснув зубы, и выглядел свирепым и очень красивым.
— Знаешь что? — Я вдруг совершенно некстати расхихикалась. — Ты хорошенький. Ты такой хорошенький!
Кости покосился на меня:
— Черт побери, ты утром сама себя возненавидишь за эти слова. Ты должна бы страшно злиться.
Я снова хихикнула. Какой он смешной!
— Больше не злюсь.
— Ладно. — Он подхватил меня. Листья зашелестели у него под ногами — он нес меня на руках. — Не будь ты наполовину мертвой, такая доза самогона тебя бы убила. Ладно, пушистик, давай-ка домой.
Очень-очень давно мужчины не носили меня на руках. Может, конечно, Кости и носил, когда я была без сознания, но это не в счет. Сейчас я отлично чувствовала его твердую грудь, и легкость, с какой он меня держал, и как хорошо от него пахло. Не одеколоном — он им не пользовался. Этот чистый запах принадлежал ему одному, и он… опьянял.
— А я, по-твоему, хорошенькая? — услышала я собственный голос.
Что-то, чему я не знала названия, мелькнуло у него на лице.
— Нет. По-моему, ты не хорошенькая. По-моему, ты самая красивая женщина, какую мне доводилось видеть.
— Лжец, — вздохнула я. — Если бы так, он бы так не сделал. Он бы не ушел к ней.
— Кто?
Я не слышала его, уйдя в воспоминания.
— Может, он знал. Может, где-то в самой глубине он чувствовал, что я — зло. Жаль, что я такой родилась. Лучше бы мне вовсе не рождаться.