На полпути с обрыва
Шрифт:
– Или?
– Или человеком!
– Ну, вот, – сказал Гарбуй, обращаясь к Калнину. – Устами младенца глаголет истина. Если у нас с тобой были какие-то сомнения, то теперь я их не вижу. Мы заражаем вирусом наших пришельцев…
– Поэтому нам вчера вернули нашу одежду, – вмешалась Кора.
– Вернули одежду? – Гарбуй и этого не знал.
– Да, вернули одежду и сказали, что нам пора домой.
– Черт побери, как же они заразят вас? – Гарбуй размышлял вслух.
– Существует немало
– Да, – согласился Гарбуй, – ты прав, Эдик. Они могут передать вам его в пище, через вентиляцию…
– Но так, чтобы не заразиться самим.
– Не ломитесь в открытые двери, – сказала Кора. – Мише Гофману сделали укол. Они заведут нас одного за другим в подвал и сделают нам уколы. Потом у нас будет несколько часов инкубационного периода, и нас забросят домой. И если они правы, то на Земле наступит хаос…
– Иди, – сказал Калнин.
– А что вы будете делать? – спросил Гарбуй Эдика.
– По крайней мере, я знаю одно, – сказал профессор, – в лагерь нам возвращаться пока нельзя.
– А как же остальные? – спросила Кора. – Мы должны их предупредить!
– Скажи, пожалуйста, о чем ты их предупредишь? – поинтересовался Калнин.
– Чтобы они опасались заражения вирусом.
– Но ведь пока Виктор не скажет нам, как распространяется и передается вирус, мы не знаем, о чем предупреждать! Не есть? Не дышать? Не давать делать укол? Как спастись?
– Значит, пускай они погибают, а мы будем жить?
– Если вы будете живы, – Гарбуй опередил профессора, который хотел возразить Коре, – то сможете помочь остальным. Мертвые вы никому не нужны, кроме генерала Лея, потому что вы источник смертельной инфекции.
– Так что же делать? – воскликнула Кора.
– Оставаться здесь и ждать вестей от меня, – сказал Гарбуй.
– Не совсем так, – поправил его Эдуард Оскарович, – мы пройдем триста метров в ту сторону, откуда видны лагерь и бараки. Важнее не спускать глаз с лагеря. Может быть, увидим что-нибудь интересное.
– Хорошо, – согласился Гарбуй.
– С богом, – сказал Калнин, – возвращайся скорее.
– Я постараюсь, – сказал Гарбуй. И ускорил шаги.
Они смотрели, как он скрылся в зелени.
– Как будто смотришь кино, – сказала Кора, когда Гарбуй уже скрылся. – А Гарбуй его настоящая фамилия?
– Нет, – сказал Калнин, – его фамилия Гарбуз. Но когда он стал здесь большой шишкой, его имя переиначили на местный лад.
– Вы с ним учились? – догадалась Кора.
– Тебе хотелось бы узнать, как все произошло на самом деле? – спросил профессор.
– Разумеется!
–
– А вы начинайте, сразу начинайте.
– Хорошо.
Они пошли обратно к лагерю. Утро уже расцвело, расшумелось песнями птиц, веселым ветром и косыми лучами солнца, бьющими сквозь листву. Над ними прошел на бреющем полете вертолет, потом еще один…
– Снова прилетели генералы? – спросила Кора.
Но профессор ничего не ответил до тех пор, пока тропинка не подошла ближе к склону и оттуда можно было посмотреть вдаль, в сторону моря. И тут они увидели, что на футбольном поле возле виллы «Радуга» стоят уже несколько вертолетов. Солдаты выгружают из них тюки и ящики. Еще дальше группа солдат собирала нечто вроде большого миномета. Солдат было много, и видно было, как вдали от берега поднимается еще отряд моряков в серой одежде с голубыми отложными воротниками, вырезанными волнисто, чтобы подчеркнуть флотский характер формы.
– Они собирают целую армию, – сказала Кора.
– Ты наблюдательна! – заметил профессор. – Но для чего?
– Я почти уверена, что они хотят все же отправить этих людей в наш мир. Значит, они не боятся вируса? Значит, у них есть противоядие?
– Может быть, ты права. Будем надеяться, что Виктор об этом узнает.
– Виктор Гарбуз?
– Виктор Филиппович Гарбуз, ровесник Октября.
– Что это значит?
– Это значит, что он родился в 1917 году. Мне так странно порой, каких обычных вещей ты не знаешь.
– А я должна знать, что такое ровесник Октября?
– Наверное, нет. Ты же помнишь, что такое дни Термидора или Мартовские иды?
– В Мартовские иды убили Юлия Цезаря. Я читала об этом роман Торнтона Уайлдера.
– Новый роман?
– Нет, он был написан в ваши времена. Может, вы даже были знакомы с этим писателем?
– Нет, не пришлось. Боюсь, что если он американский писатель и не очень прогрессивный, его у нас не переводили.
– Писатели бывают прогрессивными и агрессивными?
– Не мели чепухи! – возмутился профессор. – Писатели бывают прогрессивными и реакционными!.. Впрочем, ты лучше меня не слушай. А то получается, что мы говорим с тобой на разных языках.
– Это плохо?
– Для меня это замечательно. Для Гарбуза – не знаю. А для Нинели это, наверное, трагедия. Так что все или почти все согласны вернуться в свое время. А для меня сорок девятый год – смерть.
Они вышли на широкую тропинку, которая вела к лагерю, и профессор Калнин принялся рассказывать о том, как физики Калнин и Гарбуз оказались в параллельном мире.